Летний ангел

— Послушай, забронируй, если тебе так хочется. Но если мы не раскроем преступление, которое сейчас расследуем, я не смогу никуда поехать.

— А как насчет Римини?

Он смотрит на нее. Мать Мартина, его жена. «Кто ты?» — думает он. Расследование, зной, свет, пыль и стройные ноги Карин Юханнисон в машине, обтянутые узкой белой юбкой. Все это создает отчуждение, делает его чужестранцем в своей собственной жизни.

Карин Юханисон стоит совершенно голая перед бассейном на веранде своего дома, одного из самых больших в Рамсхелле. Благодаря разросшимся кустам сад полностью скрыт от посторонних глаз. В воздухе повис запах серы и смолы.

Калле сидит в гостиной перед телевизором. Смотрит один из своих любимых фильмов, комедию Фрэнка Капры.

Бассейном они обзавелись весной, оба мечтали об этом. Через соседей нашли женщину, которая помогает его обслуживать: она приходит, когда их нет дома, очищает дно, дозирует хлорку. Сама Карин никогда с ней не встречалась, но Калле утверждает, что она производит впечатление знающего человека, хотя и неразговорчива, и берет наличными.

Какая разница?

Карин думает о том, что сказал в машине Мартинссон.

О нем.

Он почти на десять лет старше, и она долго ломала голову, что он имеет против нее, но поверила его словам, что теперь с этим покончено. А как он на меня смотрел! Я могла бы остановить машину, и мы бы занялись тем, чем другие занимаются на обочине.

Долгое, жаркое, сумасшедшее лето.

Жар вокруг меня.

Жар внутри меня.

«Но я сбегу от зноя», — думает Карин и отталкивается ступнями, на мгновение повисает в воздухе, а потом тело рассекает поверхность воды, погружаясь в прохладу и восхитительную тишину.

Малин залезла в кровать рядом с Туве.

Туве спала в ее постели, все еще не оправившись после долгого перелета. Малин разбудила ее, отругала.

— Мобильник разрядился, я только встретилась с Юлией, мы поели мороженого в мороженице, а потом поглазели на народ на площади Стураторгет. Успокойся, мама!

И Туве снова заснула. Малин тоже почувствовала, как она устала. Выпила на кухне полстакана текилы. Подумала, что они приближаются к развязке, что скоро все будет кончено. Почувствовала, что тревога не отпускает.

А затем вернулась к Туве. Сняла с себя все, кроме трусиков, залезла под простыню и почувствовала тепло дочери, легкую вибрацию, создаваемую ее бьющимся сердцем. Разве этого мало, чтобы продолжать жить и бороться?

56

Двадцать четвертое июля, суббота

Что делать со всеми этими людьми? С теми, кто не может совладать со своими страстями и вредит другим из-за собственных душевных травм?

Создать для них огромный лагерь в Норрланде.[25]

Выделить им скалу, с которой они могли бы бросаться в море.

Лечение гормонами. Кастрация. Электронное слежение.

Раннее утро. Пер Сундстен никак не может привести в порядок мысли. Они с Вальдемаром Экенбергом идут вслед за сонным Арто Соваласки через прихожую в его красном домике на окраине Лингхема, спальном районе к востоку от Линчёпинга. Несколько минут назад они прошли по ухоженному саду, хотя и с выгоревшей травой, как и везде сейчас; кусты крыжовника сплошной стеной стояли вдоль дорожки, ведущей к дому.

— Я понимаю, почему вы здесь. Тем более в субботу и все такое прочее. Вам что, не дают выходного?

— Во всяком случае, нас освободили от утреннего совещания, — говорит Пер.

Арто Соваласки, наверное, самый усталый человек на земле. Лицо у него пропитое и прокуренное — лицо человека, которому совершенно нечего ждать от будущего.

В доме пахнет потом.

— Мы с удовольствием отдохнули бы, — продолжает Пер, — но в Линчёпинге по улицам разгуливает злой гений.

Арто Соваласки — последний в списке лиц, совершивших преступления на сексуальной почве в их округе. На нем надета грязная желтая футболка с изображением экскаватора на груди.

— Ты работаешь? — задает вопрос Вальдемар, когда они заходят в комнату.

Арто Соваласки плюхается на просиженный желто-коричневый диван, единственный предмет мебели в комнате. Вокруг на деревянном полу пустые бутылки и переполненные пепельницы.

— Нет, я на пенсии по болезни.

«Да уж, тебя среди людей держать нельзя, — думает Пер. — Четыре изнасилования за четыре месяца десять лет назад в разных городах — в Векшё, Карлстаде, Эребру и последнее здесь, в Линчёпинге. С тех пор ничего».

— Так тебе известно, почему мы пришли?

— Да, такое бывало и ранее, когда в городе случались изнасилования. Тут вы сразу ко мне и являетесь. Но можете проваливать восвояси, меня здесь не было, когда все это случилось, — гостил у приятелей на Эланде. Можете им позвонить.

Вальдемар подходит ближе.

«Опять! Только не это!» — думает Пер.

Но на этот раз Вальдемар дает задний ход.

— Телефон приятелей есть?

— Конечно.

Десять минут спустя они сидят в машине по пути обратно в город. Пьяный финн по другую сторону пролива Кальмарсунд подтвердил алиби Арто Соваласки.

— Ну что ж, с этой версией закончили, — говорит Вальдемар Экенберг. — А теперь поехали в управление и прижмем Сулимана Хайифа в последний раз перед тем, как его отпустят.

— Его уже отпустили вчера вечером.

— Черт, вот незадача!