Летний ангел

Туве держит папу за руку, от затычек в ушах болит голова. Самолет опускается к посадочной полосе, метр за метром, огни домов среди леса вырастают за иллюминаторами, светлая полоса замирает на горизонте, и Туве думает, не обрывается ли там мир, но знает, что он продолжается до бесконечности, ибо жизнь на этой планете — вечное движение по кругу, хотим мы того или нет.

Мама.

Я так по ней скучала.

Вибрация пробегает по корпусу самолета, когда шасси касаются асфальта. Огни аэропорта.

Папа сжимает мою руку.

Интересно, привезла ли она с собой Маркуса?

По нему я особо не скучала. Что это значит?

— Мы на шведской земле! — говорит папа с радостным видом. — Сейчас узнаем, добралась ли сюда мама или опять работает сверхурочно.

Чемоданы.

Янне ненавидит эти моменты в поездке.

Но вот они выезжают — одними из первых, и ничего не потерялось ни в Хитроу, ни в Станстеде.

Багаж. И мы. Все как положено.

— Пошли, Туве!

Как хорошо вернуться домой!

Малин не сводит глаз с автоматических дверей.

Постукивает сандалией по белому каменному полу, а вокруг нее люди — радостные, полные ожидания, напряженные.

Она разглаживает платье, закладывает волосы за ухо, чувствует, что ей надо бы в туалет, но не хочет бежать туда сейчас — самолет давно приземлился, они вот-вот выйдут.

Ну же!

Двери в очередной раз распахиваются.

Вот.

Вот они, и она идет им навстречу, устремляется к ним, видит, какие они уставшие, но когда Туве замечает ее, усталость улетучивается, и Туве тоже бежит к ней, и Малин бежит, весь воздух, разделяющий их, спрессовывается, и их тела встречаются.

Объятия, руки, оплетенные вокруг тел.

Малин отрывает свою дочь от пола.

Сколько же ты весишь сейчас?

Три килограмма и сто сорок три грамма было в тебе, когда ты вышла из меня.

А теперь?

Малин смотрит на Янне.

Он стоит за багажной тележкой, кажется не очень понимая, что ему делать.

Малин ставит на пол Туве и машет ему, чтобы он подошел. И вот они стоят втроем в зале прибытия и ощущают тепло, неподдельное и согревающее глубже, чем зной самого жаркого лета.

Часть 3 Приди, пока не кончилось «сейчас»

[На пути к последнему приделу]

Мое дело еще не сделано.

Теперь я знаю, что должно произойти.

Ничто не помешает этому лету пылать, а нашей любви вернуться.

Мир, наш мир, станет чистым и свободным, и мы будем шептать слова безмолвных змей в уши друг другу, чувствуя, как они делают нас большими и непобедимыми.

Он исчезнет с лица земли, и ты снова решишься шагнуть вперед.

Все станет белым, огненно-белым и невинным.

Никто не посмеет мне помешать.

Когти рвали под складскими полками, паучьи лапы ползли по твоему лицу.

Мои летние ангелы.

Покой с ними, а скоро к ним с любовью присоединится кто-то еще, у кого такая же история. С той самой любовью, которой так недостает мне.

Я найду другую девушку. Она станет тобой.

Порядок будет восстановлен. Это не больно. Потому что скоро сама боль перестанет существовать.

47

Туве благополучно возвращена на положенное место.

Она спит в своей комнате под белой свежевыстиранной простыней, и Малин думает, что дочь как будто никуда не уезжала, словно Индонезия, и Бали, и террористы с бомбами, и подводные течения по другую сторону земного шара перестали существовать — даже чисто теоретически.

Поездка из Нючёпинга прошла в молчании: Туве, спящая на заднем сиденье, Малин и Янне, соединенные бессловесной тишиной, которая никогда не казалась странной, лишь еще более одинокой, чем настоящее одиночество.

Отдельные слова.

— Хорошо отдохнули?

— Лесные пожары под контролем?

— В некоторых местах это похоже на огненный смерч.

Янне поднялся в квартиру, внес большой зеленый чемодан Туве, Малин предложила ему выпить чаю, и, к ее удивлению, он согласился, сказав, что в любой момент может вызвать такси и уехать домой.

Туве заснула еще до того, как закипела вода, и они пили чай в кухне. С улицы доносились голоса мужчины и женщины, которые громко ссорились; когда же они стихли, стало слышно лишь тиканье часов из «ИКЕА».

Половина четвертого.

— У нас это никогда не получалось, — говорит Янне, ставя свою пустую чашку рядом с мойкой.

— Что не получалось?

Малин встала так близко, как только посмела, боясь отпугнуть его.

— Ссориться.

Малин чувствует волну раздражения, но подавляет это бессмысленное чувство, снова обретает внутренний баланс.

— Иногда мне кажется, что мы и не ссорились никогда.

— Может быть, и нет.

— Иногда полезно выпустить пары.

— Ты так думаешь?

— А ты?

— Не знаю, что сказать по этому поводу.

Потом Малин рассказывает о деле, над которым работает: у нее такое чувство, будто земля и небеса разверзлись, выпустив на город отчаянное зло, и она не знает, как его остановить.

— Это как с пожарами, — говорит Янне. — Тоже никто не знает, как остановить огонь.

Затем они некоторое время молча стоят в кухне, и Янне направляется в прихожую.

— Можно позвонить от тебя и заказать такси?

— Конечно.

Янне снимает трубку.

Малин выходит к нему в прихожую и, пока он набирает номер, произносит:

— Но ты можешь остаться здесь.

Рука Янне замирает.