Летний брат

Ма всегда с какой-то гордостью в голосе говорила, что у нее Люсьен ни разу не лежал в грязном подгузнике больше пяти минут. «Но есть и такие мамаши…» — качала она головой, порицая таких мамаш.

— Ладно, — говорю я, доставая из упаковки рядом с душевой кабинкой чистый подгузник. — Но ты должен мне помочь.

Люсьен ведет себя неожиданно податливо и спокойно. Так что я расстегиваю его подгузник и на меня вываливается пропитанный испражнениями впитывающий слой. Член у Люсьена выскакивает наверх. Я случайно измазал ему ногу.

— Черт…

Тут Люсьен начинает вертеться, потому что слышит, как на улице лает Рико. Все содержимое подгузника оказывается на простынях.

— Твою ж мать.

Я быстро натягиваю на него чистый подгузник, правда, получается криво. Сам тоже измазываюсь в говне.

— Дальше сам давай. Я поехал к Селме.

Люсьен весь начинает трястись.

Я вытаскиваю из морозилки два моих энергетика, которые еще не успели как следует охладиться, мою руки и выбегаю. Рико стоит на задних лапах, опираясь на прутья клетки. Язык болтается, вывалившись из пасти на всю длину.

— Му-ва-ва! — кричит Люсьен. Хвост Рико тут же начинает вилять с удвоенной силой. Он лает, громко и коротко, три раза.

— Иди сюда.

Я откидываю щеколду с двери клетки. Рико выбегает и кружит вокруг тента и уличной кровати Люсьена. Затем поскальзывается на подножке, но изо всех сил старается прошмыгнуть внутрь. Мне почти удалось схватить его за ошейник.

На короткой дистанции в пару метров между дверью моей комнаты и кроватью Рико умудряется разогнаться и на всех порах запрыгивает к Люсьену, который начинает колотить его то ли от испуга, то ли от восторга.

— Ко мне! — командую я, но Рико теперь оттуда и палкой не выгонишь. Он вылизывает Люсьену лицо и растягивается с ним рядом.

— Ну ладно, — сдаюсь я, — но тогда уж присмотри за ним.

39

Энергетик мы выпили очень быстро. Селма еще не спросила меня о своем подарке.

Я передвигаю две куклы и сажусь поглубже на кровать, поджимаю ноги и упираюсь ими в шкаф, на котором висит тот постер с мопедом. Теперь из коридора меня никто не увидит.

— Умеешь животиться?

— Животиться?

Она несколько раз кивает и ее хвостик болтается в такт.

— Что это?

Она нажимает пальцем себе в живот где-то в районе пупка:

— Вот так вот животиться.

— Ты про… это?

Селма снова кивает.

Она встает с кровати и идет к двери, прихрамывая и тем самым уравновешивая свои движения. У выхода она оборачивается ко мне.

— Пойдем, — зовет она меня, словно щенка.

В конце коридора кто-то топчется, периодически останавливаясь и тряся головой так, будто в ухо залилась вода. Больше никого не видно.

Мы идем рядом.

— Тут.

Она открывает широкую дверь ванной комнаты.

Длинная флуоресцентная лампа моргает. Внутри стоит высокая ванная на колесиках, сделанная из толстой ткани. В таких еще дельфинов перевозят, когда отпускают их обратно в море.

— Пойдем, пойдем, — повторяет она. Я прохожу мимо нее и захожу в комнату.

Два инвалидных кресла с разорванными сиденьями. Два настенных шкафчика белого цвета, а на них какие-то схемы в пластиковых файлах. Сверху виднеется раскрытая упаковка подгузников. Под ободком унитаза прилеплен склизкий туалетный блок. Двумя руками Селма задвигает щеколду на двери и пару раз ударяет по ней, чтобы удостовериться, что дверь теперь точно заперта.

Затем она задирает футболку.

— Ты тоже.

Я аккуратно снимаю свою. Селма наклоняется вперед, футболка застревает и висит теперь на волосах, собранных в хвост. Я вижу, как ее позвонки утопают в длинной ложбинке на спине.

— Помоги.

Я уже хочу потянуть за футболку, как она начинает активно трясти головой и всем телом, так что одежда сама собой падает на пол. Волосы рассыпались и от статического электричества танцуют в ореоле вокруг ее головы. Я не уверен, можно ли мне смотреть на нее. Ткань бюстгальтера натянулась, поддерживая тяжелые груди. На плече у нее красные точечки. На выпирающем животе виднеется сетка неровных белых полосок, будто кожу сначала разрезали, а потом снова сшили. Пупок словно таинственный туннель.

— Мы почти голые, — хихикает Селма. — Ты — Брайан.

— А ты — Селма.

— Там нельзя, — вдруг очень серьезно шепчет она, проведя пальцем по молнии на ширинке штанов. — А то я очень заболею.

— Но ты же хотела сделать это самое?

Рукой она нащупывает выключатель.

— Что ты делаешь?

— Стой тут, — говорит она, показывая на кафельный пол прямо перед собой. — Тут.

Я встаю на место, куда она показывает.

Звук выключателя. Раздается гудение и тихое пощелкивание погасшей лампы, еще какое-то время она светится слабым голубым светом, но и он в конце концов затухает. Только из-под двери виднеется желтая полоска. А справа горит красным лампочка сигнализации. От нее тянется флуоресцентная линия, опоясывающая стены, которая ведет к следующей красной лампочке.

— Скажи-ка, где ты, — командует Селма.

— Вот я.

Я вытягиваю вперед руки, поднимаю их, нащупываю волосы. И ухо.

— Вот он я.

— И я, — говорит Селма.

Кажется, что все не совсем настоящее, потому что теперь я ее не вижу.

— Животиться, животиться.