Летний брат

Сзади он весь вымазался в какашках, они отрываются хлопьями и направляются вместе с водой к сливному отверстию.

Люсьен слизывает воду с подбородка. Я наклоняю его вперед и вижу, что кожа под подгузником вся покраснела.

Потом надо помыть спереди.

В паху у него кожа белая и тонкая, напоминает чешуйки, которые можно срезать ногтем большого пальца. Волосы там похожи на гнездо из жестких завитков, из-под которых высовывается его член. Как перископ подводной лодки.

— Надо так надо, — говорю я сам себе и направляю туда струю воды. Люсьену, кажется, все равно. Он сидит как сидел и только все слизывает воду с подбородка.

Чуть позже Люсьен лежит голый, но уже сухой на животе на кровати. Он чуть выпячивает зад. Одной рукой он дергает под животом и приподнимается еще повыше.

— Ты что там, дрочишь?

Он издает странные звуки, кажется, что он как бы ругается, не выговаривая слов. Вдруг он всем телом вздрагивает. Даже мой ночник подпрыгнул и закачался. Я касаюсь его сведенного судорогой локтя.

— Хватит, — говорю я. Но он не останавливается. Дышит тяжело. Может, думает о Селме?

— Ну, давай тогда не слишком долго, — говорю я, сдавшись, — я на улице пока подожду.

Я сел на алюминиевую подножку, опустив ноги в искусственную траву. Кажется, что ветра нет, но все равно слышится шелест тополя, растущего за трейлером. А за спиной у себя я слышу Люсьена. Может, в качестве подарка на день рождения мне прокатить Селму на заднем сиденье моего мопеда? Проехались бы вместе с ветерком.

Он смирно лежит на кровати с полузакрытыми глазами.

— Закончил?

Я аккуратно переворачиваю его на спину.

Член у него опал. Капля белой слизи застряла в волосах, а на простыне осталось пятно. Запах чем-то напоминает запах бассейна, прямо как у меня.

Я сминаю свою наволочку в бесформенный комок, вытираю ему низ живота и снова волоку его в душ. Одной рукой я чуть приподнимаю его ногу и просовываю под нее чистый подгузник.

— Где же братики-солдатики? — кричит па. Я не услышал, как он вернулся. Как можно быстрее я застегиваю подгузник на липучки. — Какой запах свежий, шампунем пахнет!

Па наклоняется над Люсьеном и тыкает его пару раз пальцем в бок.

— Ему так не нравится.

— Нганг-нганг-нганг!

— Нет, посмотри, ему же нравится играть. Все в порядке тут у вас? — спрашивает па.

Я пожимаю плечами.

— Все как всегда.

Будильник у меня снова не работает. Я пробую включить свет, но это тоже бесполезно.

— Может, поедем прокатимся втроем? За едой съездим? Можем в банк заехать, мороженое по дороге купим.

36

В супермаркете, пока па загружал тележку продуктами, я толкал перед собой по проходам кресло Люсьена. У полки с напитками я и заметить не успел, что Люсьен выставил в сторону руку, как семь бутылок сиропа уже вдребезги разлетелись по кафельной плитке.

Сначала они пытались заставить па заплатить, но, когда хозяин магазина увидел Люсьена в инвалидной коляске, он только промямлил «Прошу прощения» и пропустил нас дальше. А потом мы поехали в банк.

Наша машина отражается в больших, бронзово-коричневых окнах банка. В отражении я вижу нас с Люсьеном на переднем сиденье. Сначала па попытался снять деньги с карты в банкомате на улице. Но ничего не выходит, и ему приходится зайти внутрь.

Люсьен барабанит по бардачку коленками. От каждого движения дождевик, который на него надел па, издает скрипучий пластиковый звук.

К нам медленно подходит какой-то мужчина в домашних тапочках, слишком широкой рубашке и штанах на подтяжках. На одной руке у него висит пакет с булочками, а другой он тащит за собой маленького белого терьера. Как только он видит Люсьена, то останавливается, но вздрагивает, оттого, что замечает рядом с ним меня.

— Ближе не подходите, а то он вас до смерти загрызет.

Он нервно дергает за поводок, будто это его собака виновата в том, что он на нас глазел.

Я сижу посередине на переднем сиденье, чтобы Люсьен во время езды не смог дотянуться до рычага коробки передач. И чтобы руль не толкал и мы бы не влетели в барьерное ограждение.

Наконец снова распахивается дверь банка.

— По нулям.

Па злится и залезает в машину.

— Как это?

— Та баба говорит, что денег не поступало. А их сегодня уже должны были зачислить.

Как только заводится мотор, Люсьен снова начинает беспокойно барабанить коленками по бардачку.

— Брай?

— Что?

— Вот только этого мне сейчас не хватает.

— А я-то что могу сделать?

— Мне почем знать, это же твой брат.

Я пытаюсь удержать его коленки руками, но кажется, что он от этого только больше распаляется.

— Смотри-ка, что у меня тут есть.

Я достаю из кармана машинку. Сработало. Особенно когда я проезжаю игрушкой по его плечу и сворачиваю за ухо.

— У нас же есть еще деньги?

— Мы только что все потратили на еду.

— Но ты же работаешь?

Когда от молчания начинает искрить в воздухе, я вдруг быстро говорю:

— Я могу тебе деньги за энергетик вернуть.

— Ага, это нас, конечно, спасет.

— И что нам теперь делать?

— Подождем до понедельника, — вздыхает па. — Протянем.

Он заводит машину и смотрит сквозь руль на индикатор уровня бензина.

— Хорошо, что в понедельник работает Бенуа.

37

— Ну скажи, что такое?