Летний Рыцарь. Лики смерти

Он вошел в дверь и ступил в круг света от факелов — переодетый во все чистое, гладко выбритый, умытый. Теперь наряд его составляли пижамные штаны, шлепанцы и клубный пиджак времен Хью Хефнера. Серая удавка, впрочем, так и висела у него на шее.

— Что я ценю в своих служащих — так это рвение в работе, — сообщил он, — а стандарты у меня очень и очень высокие. Порой они смотрятся очень сдержанными.

— Вы запрещаете своим громилам говорить? — поинтересовался я.

Он достал из кармана трубку и маленькую жестянку табака «Принц Альберт».

— Помилуйте, я ничего им не запрещаю. Я просто вырвал у них языки.

— Насколько я понимаю, ваш департамент людских ресурсов не жалуется на избыток добровольцев, — заметил я.

Он набил трубку, примял табак пальцем и улыбнулся:

— Вы не поверите. Но я предлагаю им бесплатные услуги дантиста по высшему разряду.

— Что ж, это может пригодиться и вам — когда полиция выбьет вам зубы. Кстати, поосторожнее с моим смокингом — он взят напрокат.

В глазах его загорелся очень неприятный огонек.

— Младшенький нашей малышки Мэгги. С возрастом вы набрались изрядных сил.

Я долго молча смотрел на него, дрожа от холода. Мою мать звали Маргарет.

Но почему «младшенький»? Насколько я знал, я был единственным ребенком. Впрочем, я не так уж и много знал о своих родителях. Моя мать умерла при родах. Отец скончался от разрыва аорты, когда мне было шесть. У меня сохранилась фотография отца на пожелтевшей газетной полосе. Я хранил его в своем фотоальбоме. Фотография запечатлела его на благотворительном детском утреннике в каком-то маленьком городишке в Огайо. Еще у меня хранилась поляроидная карточка, изображающая отца с матерью, — они стояли перед мемориалом Линкольна, и у нее круглился животик: она носила тогда меня. Я до сих пор не снимаю ее амулет — пентаграмму. Он погнут и чуть оплавился, но чего еще ждать, если ты то и дело бегаешь, убивая с его помощью, скажем, оборотней…

И все. Ничего у меня больше не осталось от родителей. До меня доходили кое-какие слухи, что моя мать общалась с разной не самой приятной публикой. Ничего конкретного — так, случайные реплики. Один демон сообщил мне, что родители мои были убиты, и та же самая тварюга намекнула еще на то, что у меня имеются родственники. Помнится, я отмахнулся тогда от этой темы, решив, что демон грязно врет.

Впрочем, с учетом того, что Никодимус и Чонси служили по одному ведомству, мне, возможно, не стоило доверять и динарианцу. Он вполне мог и сочинять. Запросто мог.

А если нет?

«Заставь его говорить дальше, — решил я. — Выуди из него побольше информации». Терять мне, похоже, было особенно нечего, но недаром говорят: знание — сила. Может, и удастся обнаружить какую-нибудь зацепку…

Никодимус чиркнул спичкой, раскурил трубку и выпустил несколько клубов дыма, с легкой усмешкой поглядывая на мое лицо. Черт, он видел меня насквозь. Я старался не встречаться с ним взглядом.

— Гарри… Вы позволите называть вас Гарри?

— А что изменится, если я скажу «нет»?

— Это просто больше расскажет мне о вас, — сказал он. — Мне бы хотелось познакомиться с вами — и я всегда предпочитаю обойтись без услуг дантиста, если есть возможность избежать этого.

Я сверлил его взглядом, дрожа под ледяной водой. В голове продолжал стучать кузнечный молот; боль от веревок терзала запястья.

— Кстати, позвольте спросить: к какому гребаному дантисту вы ходите? Ортодоксу де Саду? Или доктору Менгеле? А?

Никодимус пыхнул трубкой и с любопытством посмотрел на мои веревки. Вошел еще один человек с непроницаемым лицом — худой, постарше первых двух, с густой седой шевелюрой. Он толкал перед собой сервировочную тележку. Приблизившись, он разложил маленький столик и поставил так, чтобы на него не летели брызги. Никодимус повертел трубку в пальцах.

— Дрезден, вы позволите быть с вами откровенным?

Я предположил, что в тележке разложены всякие блестящие инструменты, имеющие целью запугать меня.

— Откровенным так откровенным. Полагаю, мне это безразлично.

Никодимус покосился на слугу, поставившего вокруг столика три складных стула, потом накрывшего столик белой скатертью.

— Видите ли, вы ведь сталкивались уже со многими весьма опасными созданиями. Однако в большинстве своем все они были изрядными идиотами. Я по мере сил стараюсь избегать этого… собственно, именно поэтому вы связаны и стоите под водой.

— Вы меня боитесь, — сказал я.

— Ба, да вы ведь уничтожили троих опасных чернокнижников, нобля вампирской Коллегии и даже одну из Королев фэйри. Они недооценили вас, а также ваших союзников. Я — нет. Полагаю, вы можете расценивать ваше нынешнее положение как комплимент.

— Угу, — буркнул я, смаргивая ледяную воду из глаз. — Вы чертовски добры.