Летний Рыцарь. Лики смерти

— Всегда пожалуйста, чародей. Когда мы схватимся, боюсь, у тебя уже не будет такой возможности.

— Зачем? — спросил я.

— Прошу прощения?

— Зачем? — повторил я. — Какого черта ты все это делаешь? Я хочу сказать, я понимаю, зачем ты стырил плащаницу. Тебе нужна была тяжелая артиллерия. Но чума-то зачем?

— Ты читал Евангелия?

— Давненько, — признался я. — Но я просто не могу поверить: неужели ты серьезно думаешь, что затеваешь апокалипсис?

Никодимус покачал головой:

— Дрезден, Дрезден. Апокалипсис, о котором ты говоришь, — это не событие. По крайней мере, не какое-то конкретное событие. Рано или поздно, я уверен, наступит и настоящий апокалипсис, который положит конец всему, но я сильно сомневаюсь, что именно это событие положит ему начало.

— Тогда на кой черт тебе это?

Некоторое время Никодимус молча смотрел на меня, потом улыбнулся.

— Апокалипсис — это состояние ума, — произнес он. — Убеждение. Капитуляция перед неизбежностью. Отчаяние перед будущим. Смерть надежды.

— И в такой среде, — негромко сказал Майкл, — это означает больше страданий. Больше боли. Больше отчаяния. Больше сил тьме и ее приспешникам.

— Вот именно, — кивнул Никодимус. — Но, конечно, мы не одиноки. Террористическая организация уже готовится взять на себя ответственность за эту чуму. Это, в свою очередь, вызовет репрессии, протесты, военные действия. Много всякого.

— На шаг ближе к концу, — пояснил Майкл. — Вот как он это видит. Как прогресс.

— Я предпочитаю смотреть на это как на простую энтропию, — возразил Никодимус. — На мой взгляд, во всем этом лишь один настоящий вопрос: почему вы выступаете против меня? Это же закон вселенной, Рыцарь. Все распадается. Твое сопротивление лишено смысла.

Вместо ответа Майкл потянул меч из ножен.

— А-а-а, — протянул Никодимус. — Красноречиво.

— Держитесь сзади, — бросил мне Майкл. — Не отвлекайте меня.

— Майкл…

— Я серьезно. — Он шагнул вперед, навстречу Никодимусу.

Никодимус не спешил. Он скрестил мечи с Майклом, потом отсалютовал клинком. Майкл повторил это движение.

Никодимус ринулся в атаку, и Амораккиус снова вспыхнул ослепительным светом. Они встретились примерно посередине вагона и обменялись стремительными выпадами. Потом разошлись и снова сшиблись. Оба пока оставались невредимы.

— Насколько я понимаю, огнестрельный огонь представляется ему малоубедительным, — негромко сказал мне Марконе. — Я правильно понял, меч Рыцаря может нанести ему реальную травму?

— Майкл в этом сомневается, — ответил я.

Марконе недоуменно моргнул и посмотрел на меня:

— Тогда зачем он с ним бьется?

— Затем, что это необходимо сделать.

— А знаете, о чем я сейчас думаю? — спросил Марконе.

— Вы думаете, что при первой возможности нам стоит выстрелить Никодимусу в спину, чтобы Майкл расчленил его.

— Вы правы.

Я достал пистолет:

— Что ж, ладно.

Тут впереди, в нескольких вагонах от нас, вспыхнули глаза Дейдре, и она бросилась на нас. Я успел разглядеть ее в тот момент, когда она перепрыгивала на крышу нашего вагона: те же стальная чешуя и прическа в стиле тасманского дьявола. Только теперь в руке она сжимала меч.

— Майкл! — крикнул я. — Сзади!

Майкл повернулся и отпрянул в сторону, уходя от первой атаки Дейдре. Ее волосы тянулись за ним, полосуя одежду, перехватывая сжимавшую Амораккиус руку.

Я действовал не раздумывая. Сорвав со спины трость Широ, я крикнул: «Майкл!» — и бросил ему трость.

Майкл почти не повернул головы. Он вытянул руку, поймал трость и, перехватив меч за рукоять, одним движением стряхнул с него ножны. От сияния клинка Фиделаккиуса на крыше сделалось еще светлее. А Майкл уже полоснул вторым мечом по волосам Дейдре, которая со страхом отпрянула от него.

Никодимус снова налетел на него, и Майкл встретил его уже двумя клинками.

— О Dei! Lava quod est sordium! — вскричал Майкл. — Избави нас от лукавого, Господи!

Мечи звенели что твои колокола. Майкл устоял перед натиском Никодимуса; более того, он начал теснить противника. В тот момент, когда Никодимус развернулся к нам боком, я открыл огонь. Мгновение спустя ко мне присоединился Марконе.

Пули застали Никодимуса врасплох, и он потерял равновесие. Майкл вскрикнул и усилил натиск, впервые с начала боя завладев инициативой. Шаг за шагом Никодимус пятился к краю вагона.

— Адские погремушки, а ведь он побеждает, — пробормотал я.

И тут Никодимус выхватил из-за пояса пистолет.

Он направил его дуло Майклу в грудь и нажал на спуск. Еще раз и еще. От вспышек и грохота стук колес по рельсам показался тихим шорохом.

Майкл упал и остался лежать, не шевелясь.

Свет мечей разом померк.

— Нет! — заорал я, поднял пистолет и снова открыл огонь.

Марконе — тоже.

В общем-то — с учетом того, что мы стояли на крыше несущегося поезда, — мы стреляли неплохо. Жаль только, Никодимусу это не причинило ни малейшего вреда. Он не спеша двинулся к нам, время от времени дергаясь, когда пуля ударяла в кость. По дороге он небрежно столкнул оба меча ногой с крыши.