Лето 1969

В доме собраний под защитой простых белых стен она чувствует себя в безопасности. Снаружи доносится пение птиц, а через окно видны зеленые листья дуба и пронзительная синева безоблачного неба. Бог там, наверху, полагает Кейт. По крайней мере, надеется.

«Береги его», – мысленно молит она. Это самая настоящая окопная религия. Единственный человек, который желает солдату жизни больше, чем сам солдат, – его мать. Кейт хотела бы молиться с чистым сердцем, с достойным прошлым. Хотела бы быть более набожной, верующей, раскаявшейся. Она осознает себя. Понимает свои грехи, признает недостатки, раскаивается в ошибках.

Так много грехов.

Так много недостатков.

Так много, слишком много ошибок.

Если Тигр погиб, это ее вина.

Кейт встает.

– Пойдем.

– Уверена? – спрашивает Дэвид.

– Да. Спасибо тебе.

Они подходят ко «Все средства хороши», на дорожке стоят Экзальта с Кримминсом.

У Билла в руках конверт.

«Телеграмма, – думает Кейт. – Дорогая миссис Левин, с великим прискорбием сообщаем, что…»

Она кричит. Воет, сгибается вдвое, наклоняется посреди Фэйр-стрит, задыхается, вырывается, всхлипывает. Дэвид хватает ее за талию, пытаясь поднять.

– Катарина! – одергивает Экзальта, хмурясь.

Кейт все равно, как она выглядит. Все равно, кто ее видит и какую сцену она устраивает. Ее сын мертв.

Билл Кримминс бежит к ним, сжимая в руках конверт, но Кейт не хочет, чтобы тот приближался. Она размахивает руками и кричит:

– Уходи! Убирайся! Ты обещал помочь ему! Обещал, что вернешь его домой!

– Кэти, – говорит Билл, – я тоже видел репортаж, но это не то, что ты думаешь. Это просто письмо. Письмо от Тигра. Просто прочитай его, посмотри, что там написано. Оно от Тигра.