Лето бабочек

– По-моему, ее сто лет не открывали. Вода каким-то образом попала внутрь. – Она вернулась в холл и высунула голову из пустой оконной рамы. – В задней части дома какая-то выпуклость. Смотри. Окна, заостренные окна. Наверное, это какая-нибудь часовенка. Вода и плющ. Вот откуда гниль.

Я изумленно уставилась на нее:

– Когда ты стала экспертом по строительству домов?

С мрачным удовлетворением мама сказала:

– Когда мы переехали. Говорю тебе, я специалист по гнили и сырости. И по плющу. Он проникает в трещины и дыры. Он задушит все, на чем поселится. У меня была тетя в Райнбеке, которая распустила плющ и не боролась с ним. Дом развалился за пару лет. Должно быть, у плюща было несколько столетий, чтобы поработать здесь как следует, дорогая. И очевидно, никто ничего с этим не делал. – Она коротко рассмеялась. – Это даже забавно. Если он здесь вырос, это объясняет, почему твой отец понятия не имел о сырости.

– Да, мой отец вырос здесь. – Я огляделась. Это его энциклопедии, выцветшие и потрепанные, вон там, на большом подоконнике? Был ли он когда-нибудь счастлив здесь, чувствовал ли себя как дома? Сейчас все было по-другому. Я не могла представить, чтобы кому-нибудь было здесь уютно.

– Пойдем наверх, – сказала я, снова глядя на фотографию Нины Парр, на проблески чужих тайн.

Но мама сжала мое плечо.

– Дорогая, Джошуа ждет нас. Мы же договорились на полчаса, помнишь?

– Отпусти его, – сказала я, оглядываясь вокруг, магия этого места сжимала мое сердце. – Мне нужно остаться еще ненадолго. Посмотрим, смогу ли я понять, что случилось…

Мама подошла и встала передо мной.

– Нина, нам надо уходить. Прилив не задержится надолго, он же сказал. Мы понятия не имеем, как вернуться на другой берег реки. У нас нет ни карты, мы понятия не имеем, куда идти. Что будет, если мы пойдем пешком? Как мы доберемся до главной дороги?

– Я найду его, – сказала я. Я скрестила руки на груди. – Мам, ты иди. Все нормально. – Она посмотрела на меня, и я тихо сказала: – Я серьезно.

– Ты не можешь оставаться здесь одна, – сказала она, оглядываясь.

Я кивнула.

– Но я пока не могу уехать. Не сейчас, когда мы здесь.

– Мы можем вернуться завтра.

– Я знаю. – Я не хотела говорить, что не верю, что мы найдем дом завтра, что он уже кажется волшебным местом, которое мы не сможем отыскать дважды. – Иди и найди Джошуа. Встретимся позже.

– Дорогая…

– Мам. – Я протянула руку и сжала ее ладони. – Все хорошо, я останусь. Все будет в порядке.

– Как ты можешь так говорить? От этого места у меня мурашки по коже.

– Дай мне минут двадцать. Пожалуйста.

– Вот что я тебе скажу, – сказала она. – Я смотрела на карту Джошуа. По прибрежной тропинке можно дойти до деревни Хелфорд. Та, которую мы пересекли, чтобы добраться до дома, с желудями на доске. Тропинка огибает реку, я видела ее с лодки. Почему бы нам не встретиться в Хелфорде? Я могу попросить Джошуа отвезти меня туда, это его обычный маршрут, а потом он может забрать тебя и привезти нас обратно. Вон тот паб рядом с пристанью. Кажется, он называется «Корабельный герб».

– О, это отличная идея.

– Примерно через час? Если нет, мы вернемся за тобой. Как-нибудь. Дальше посмотрим. – Она обняла меня и посмотрела в лицо. – Я не хочу оставлять тебя, дорогая. Может, я просто сбегаю назад и скажу Джошуа, чтобы он уезжал без нас?

– Мне нужно побыть здесь немного одной, – сказала я, сама не зная почему.

Она кивнула:

– Конечно. Только береги себя, дорогая. Пожалуйста. Здесь что-то неладно.

Я точно знала, что она имеет в виду. Но теперь мне нравилось это странное, дикое чувство, что кто-то наблюдает за нами, что древние камни знают больше, чем мы. Мне нравилось, как спокойно я чувствовала себя здесь, за много миль от улиц и людей в желтых спортивных автомобилях, лондонского темпа, глаз Лиз, лица Себастьяна… Я чувствовала себя здесь хорошо.

Когда она ушла, я вернулась в центральный зал.

– Пока, мам! – закричала я.

Ответа не последовало: мой голос отдавался тяжелым эхом.

Я была здесь одна.

– Ты мой. – Я сказала это вслух, сначала тихо, потом нормальным голосом. – Мой.

Там, во дворе, в центре дома, я огляделась по сторонам и закрыла глаза. В тишине, казалось, вдруг открылась щель в прошлое, и на одно крошечное мгновение это место как будто ожило: я услышала крики слуг, лязг бочек, звуки из кухни, женщин, складывающих белье в огороженном саду позади меня. Треск мяса на вертеле, когда разводят огонь. Ржание лошадей, копошащихся в земле. Детский визг, когда я вернулась во двор и выглянула наружу из большой парадной двери. Пахнет мясом и навозом, свежим бельем, хлебом и сладким элем. Из высоких труб идет дым, мимо бежит собака. Старое, гнилое ореховое дерево во дворе густо усыпано зелеными волокнистыми орехами, лестница отполирована и излучает тепло в предвечернем свете. Лиса и единорог на входной арке гордо сражаются друг с другом.