Лето бабочек

Я отвернулась к двери, но она сказала:

– Нет, не приводи… никого. – Ее голос был всего лишь легким дуновением ветерка. – Только ты и я, дорогая. Ты должна меня выслушать. Знаешь, когда ты была маленькая… – Она снова на мгновение закрыла глаза. Я ждала. – У тебя в банке сидели две божьи коровки. Две недели, кажется? Тебе было всего четыре года, и ты их любила. Ты не помнишь все это, она уже умерла, и я… Я ухожу, и жаль, что я не сказала тебе… – Она медленно облизала потрескавшиеся губы. – Да. Когда ты родилась, у тебя на макушке был всего один прекрасный локон черных волос. Как у ребенка с картины. И на лбу у тебя было крошечное красное пятнышко, которое выцвело со временем, и еще у тебя были голубые, как море, глаза, а потом они стали карими…

Она замолчала и молчала, несколько секунд, с закрытыми глазами. Ее пульс был едва уловим, и я снова поднялась, чтобы позвать Джесси, но она вцепилась в меня, на этот раз так слабо, что едва смогла дотянуться. Наконец она показала на меня рукой.

– Ох, жаль, что… что я не ушла. От тебя.

Я все еще плакала, мой рот кривился, а на плечах теперь ощущалась вся нерастраченная за десять лет любовь, которую я заперла внутри себя и которая теперь вырвалась на свободу.

– Не надо, мама. Не уходи.

– Я думала, что так будет правильно. Что я спасаю тебя. И я потратила все эти годы, отталкивая тебя, моя милая девочка.

Я поцеловала ее руки, стараясь не зарыдать.

– Ты была так, так дорога мне. Мой единственный ребенок, единственная, кто выжил. Я знала, в тот же момент, когда тебя положили мне на грудь, я поняла, кто ты такая.

– Мама… – Я положила голову к ней на кровать, не в силах смотреть на нее. Я велела себе перестать рыдать, чтобы как-то помочь ей.

– Да, я это знала. Я знала, что ты другая. Сильное, крепкое маленькое создание. И что самое важное… – Она остановилась. – Я знала, что ты моя, а не его. Полностью моя. Я сделала это, чтобы спасти тебя, чтобы ты перестала меня любить, и тогда, если тебе придется это сделать, придется оставить меня там, тебе не будет так больно, как было мне…

Мы обе замолчали, и пальцами я гладила ее теплую, слишком теплую руку.

– Но я не печалюсь, теперь я знаю, что ты свободна. Итак, я скажу тебе. – Она легла обратно на подушку, смотря в потолок. – Все мы, кто его унаследовал. Каждая женщина, начиная с Нины и до меня. И однажды ты сама. Последний секрет нашего дома.

Я подняла голову, дыша так тяжело, как будто бежала.

– Да, мама.

Ее руки пробежались по моим мокрым щекам. У нее были длинные, грязные ногти. Она говорила из последних сил, сжигая последнюю оставшуюся энергию.

– Я бы сказала тебе это, когда ты немного подросла. До твоих двадцати шести лет, как и Нина. Мы все тут, дорогая. Мы все умираем здесь. Мы все похоронены здесь. Здесь, среди бабочек. Я сражалась с этой участью, но теперь я сдаюсь. Она была такая сильная, твоя бабушка. Но она так хотела. Но я нет. Она… она любила это место. Теперь ты понимаешь, что дом все равно в конце концов настигнет тебя.

Я кивнула, пытаясь осознать.

– Тот… тот скелет, который они нашли, когда я была маленькая? Ты имеешь в виду Нину, мама, когда ее нашли в часовне? Бабушка увидела ее…

Она улыбнулась, переведя свои впалые глаза на меня.

– Твоя бабушка сказала всем, что там была только она, только Нина. Они поверили ей.

– Но все видели ее. Когда они вошли в часовню, она была там… ее скелет, и бабочки, нарисованные мелом…

– Да, но они не посмотрели ниже. Остальные…

– Остальные?

– Остальные в маленьком кабинете под… – Она сглотнула, собираясь с силами. – Под лестницей. В подвале. Она знала, конечно. Она мне рассказала, что они там.

– Ты имеешь в виду…

Она тихо пропела. «Нина Парр, сама себя заточила, Шарлотта Мерзавка, дочь короля, Нина Вторая, мать Руперта вандала, Нина Живописец, мать скандала. Безумная Нина затем, потом Священник Викар, потом Одинокая Энни, потом Александра, Охотница За Бабочками».

Ее мягкий, крепкий, дребежжащий голос прозвучал как колыбельная. Она остановилась.

– Я дала ей палочку цианида, прежде чем запереть, – это быстрая смерть, по сравнению с другими. Когда придет твое время, моя милая… возьми палочку из Дома Бабочек. Я буду единственной, кого похоронят на церковном кладбище, видишь… О боже, почему ты…

Она снова выгнулась над постелью, поднявшись так высоко, что я подумала, что в нее кто-то вселился, и ее рука расцарапала мне кожу. Когда ее отпустило, силы ушли из нее, и я поняла, что скоро все закончится.

– Ты знаешь, как все закончится? Я знаю, как все закончится. Это происходит сейчас. – Еле слышно она промычала: – Потом печальная Шарлотта, а потом я, моя прекрасная Тедди, самая лучшая девочка. Они все бабочки, осталась только я… только… я.