Лето без каникул

Они шли задами Больших Пустошей, напрямик к птицеферме, и еще издали увидели за проволочной сеткой на птичьем выгоне Богданову. На выгоне, казалось, выпал снег — все было белым-бело от кипенных цыплят. Но зайти за проволочную сетку Игорь и Андрей не решались… Боялись петушков. Больно крупные.

— Ни-на! Ни-на! — крикнули в один голос.

Она обернулась, увидела их и рассмеялась.

— Проходите, ребята.

— Нет, уж ты лучше выйди…

— Боитесь?

— Петухи-то инкубаторные.

— При мне не тронут.

— Нет, уж лучше выйди, — сказал Игорь. — Так вернее.

Нина Богданова вышла из цыплячьего выгона, и втроем они присели у обочины дороги. Она не спеша и обстоятельно прочитала заявление.

— Согласна? — спросил Андрей.

— И ты еще спрашиваешь! Да ведь это очень здорово! Ты сам подумай. Хотя я только цыплятница, но не могу же я спокойно смотреть, как на птицеферме нарушают режим кормления. А мне говорят — не лезь, не твое дело. А теперь я скажу: как не мое, раз я такая же, как и все, колхозница.

Все шло как нельзя лучше. Если так же быстро дадут свое согласие Володька Рюмахин и Илька Поляков, то к завтрашнему дню, Игорь не сомневался, инициативная группа будет создана. О, тогда он докажет, на что способен. Тогда он позвонит Яблочкиной — приезжайте, Вера Викентьевна, все в порядке! Он даже мог бы позвонить ей в этот вечер. Рюмахин и Поляков дали свое согласие. Но сначала он зайдет в правление и скажет Русакову. Вот удивится, когда узнает. Разбушуется? Ну и пусть! А не принять в колхоз не сможет.

Совсем близко от колхозной конторы его нагнала Татьянка, и уже у самого крыльца они встретили Даньку Тесова. Так, втроем, и вошли в председательский кабинет. Данька с порога сказал:

— Иван Трофимович, вы как хотите, а возить зеленку не буду — не под силу мне это дело…

— А что тебе под силу, за столом сидеть?

— Тоже не буду…

— А если подпаском? Только на отгонном пастбище.

— На отгонное не пойду, оттуда до клуба — километров десять. Выходит, что ни вечер — двадцать километров. И танцевать не захочется…

— Ну, а если овец пасти? Совсем близко от Пустошей.

— Это другое дело. Не то что отгонное. А у меня культурные запросы…

Когда Данька Тесов ушел, Татьянка спросила:

— Вы меня вызывали, Иван Трофимович?

— Хочу поговорить с тобой, Орешина. И комсорг тут, кстати. Как осваиваешь работу? Трудно, наверное, бидоны ворочать?

— А я их не ворочаю. Кто привозит — ставит, кто отвозит — грузит…

— Ну, а сама работа по душе?

— Работа как работа: принял, выдал — вот и вся работа.

— Не говори, ты знаешь, в какие тысячи нам влетает повышенная кислотность молока? Знаешь, сколько ученых работают над тем, чтобы снизить кислотность?

— А меня это не интересует, — сказала Татьянка, не понимая, зачем ее вызвал Русаков.

— Это другое дело, а думать, что работать на приемном пункте — принять да выдать — неверно. Так вот, Орешина, хочу тебе предложить работать в звене Игната Романова. Ты ведь в школе изучала трактор. И даже права получила. Так вот, попрактикуешься вместе с Игорем — и пожалуйста, работай механизатором.

— Давай, Татьянка, соглашайся, — поддержал Русакова Игорь. — Переходи к нам. Ведь звеном будем работать.

— Звеном не звеном — что это изменит?

— Ну как же — сами хозяева! И еще трактор дадут!

— И пусть дают!

— Да ты пойми, работать на тракторе — это не молоко принимать, — пытался Игорь уговорить Татьянку. — Когда ведешь машину, у тебя такое чувство, словно нет никого сильнее тебя. Ну, давай соглашайся!

Татьянка, упрямо сдвинув брови, отвернулась.

— Хорошо, Орешина, не будем больше говорить о тракторе, — сказал Русаков, поняв, что продолжать уговоры бесполезно. — А что бы ты сама хотела?

— А ничего я не хочу! — резко ответила Татьянка и порывисто поднялась со стула. — Работаю и работаю! Кому какое дело, нравится это мне или нет. Я пойду, Иван Трофимович.

Русаков хотел уже кивнуть ей головой — мол-де, ступай, но, что-то вспомнив, встал из-за стола и подошел к Татьянке.

— Мне говорили, что в школе ты мечтала поступить в медицинский институт.

— Вот именно — мечтала, — иронически сказала Татьянка.

— А если тебе предложат работать в больнице, согласишься?

— Мне в больнице? — удивленно переспросила Татьянка. — А что я там буду делать? Я не доктор.

— И не фельдшер.

— И даже сестрой не могу быть.

— А санитаркой? Тяжело, конечно, и грязная работенка… Но очень нужная. И для тебя, да и для больных. Вот и начни санитаркой. Так как, Орешина?

— Не знаю.

— Нелегко будет — учти. Это тебе не на тракторе работать или молоко принимать.

— Знаю.

— Тогда иди в больницу — я договорюсь с главврачом.

Только после того, как Татьянка ушла, Игорь понял, что произошло. Если Татьянка перейдет в больницу, значит, ее надо считать выбывшей из группы выпускников, оставшихся работать в колхозе. Вот оно, как началось бегство. По инициативе и с благословения самого председателя колхоза. Ну, нет, этот номер Русакову не пройдет. И, едва сдерживая свое возмущение, Игорь сказал мрачно:

— Иван Трофимович, я бы на вашем месте, прежде чем направлять Орешину санитаркой в больницу, спросил мнение ее товарищей — согласны они с этим?