Лето долгожданных побед

На другой день обстрел русскими Седлисских позиций был возобновлен, и длился он уже около трех с половиной часов. Русские канониры усиленно бомбардировали химическими снарядами оставшиеся не покоренными три форта восточной обороны Перемышля. Едва артобстрел прекратился, как незамедлительно последовала новая атака русской пехоты. Успевшие раздобыть на складах противогазы и вовремя надеть их австрийские солдаты просто не услышали звуков приближающегося врага и были захвачены врасплох. Приблизившиеся к траншеям и амбразурам капониров фортовых укреплений русские пехотинцы первых цепей сначала забросали гранатами сидевших в укрытиях венгров и хорватов, а затем атаковали в штыки всех уцелевших солдат противника. После короткого и очень яростного сражения форты пали, и участь крепости была решена, несмотря на то что в руках австрийцев еще оставались западные форты Перемышля. Потери среди его гарнизона в этот день составили менее тысячи погибших и более трех с половиной тысяч отравившихся ядовитыми газами.

Вид умирающих и пораженных людей, в большом количестве скопившихся в госпиталях, а также два дня беспрерывных обстрелов химическими снарядами так сильно подействовали, что, когда 31 августа к коменданту Перемышля генерал-лейтенанту Дьюлоши прибыли русские парламентеры с предложением о сдаче, он не долго размышлял. Для очистки совести Дьюлоши собрал офицерский совет и объявил о предложении противника, грозившего на следующий день забросать отравляющими снарядами всю крепость.

К огромному удивлению генерала, подавляющее большинство офицеров гарнизона предпочло сдачу героической смерти во имя австрийского императора Карла. Это решение было быстро оформлено, и во второй половине дня из ворот Перемышля в русский тыл устремилась огромная колонна дружно маршировавших в плен австрийских солдат, их тоже поразила «усталость войны».

Столь быстрое разрешение проблемы осады Перемышля позволило Деникину сразу перебросить к карпатским перевалам кавалеристов Келлера, которые на плечах отступающего врага смогли захватить очень важный Лупковский перевал, открывавший прямой путь на венгерскую равнину. Известие о захвате перевала русскими вызвало жуткую панику в Вене. Напуганные стремительным продвижением русской кавалерии, австрийцы стали спешно укреплять Будапешт для отражения возможного прорыва врага ко второй столице двуединой империи.

Пока шли ожесточенные бои с противником, не менее напряженные сражения происходили между самими союзниками на дипломатическом фронте. Главной причиной, ставшей поводом для острого разногласия между странами Антанты, оказалась Польша.

Едва только к власти в России пришел Керенский, как свободолюбивая Англия немедленно подняла вопрос о предоставлении после войны независимости полякам, чьи земли с середины XVIII века были разделены между Россией, Австрией и Германией. Демократический болтун с легкостью согласился на эти требования, демонстрируя Западу новый стиль мышления русского руководства и полный отказ от прежней политики царского режима, чья основа была подкреплена штыками гвардии и нагайками казаков.

Подобные действия Туманного Альбиона немедленно поддержали Франция, также опасавшаяся усиления России в послевоенном мире, и США, чей президент намеревался играть свою особую роль в развитии европейской истории.

Придя к власти и спешно реформируя армию и страну, Верховный правитель дальновидно не стал поднимать этот вопрос, сосредоточив все внимание союзников на победе над общим врагом, временно отодвинув вопрос о поляках в тень как вполне второстепенный.

Проведя ряд успешных наступательных операций на фронте и подходя к польским землям, Корнилов решил, что настал очень благоприятный момент для возвращения к этому вопросу. Теперь статус его страны резко изменился, и из послушного полудохлого медведя Россия превратилась в полноправного партнера по союзу, на чьи широкие плечи легли основные тяготы войны.

В начале августа русский посол в Париже известил президента Франции о желании генерала Корнилова внести ясность в небольшое недоразумение, касающееся территориальной целостности российских границ. Если господин Клемансо считает незыблемыми довоенные европейские границы Российской империи, то тогда следует считать признание польского правительства на территории Франции политическим курьезом и недоразумением. Если же нет, то тогда русское правительство не считает нужным заниматься освобождением польских земель от германских войск, поскольку Россия и так уже понесла огромные людские потери в этой войне, и генералу Корнилову дорог каждый его солдат. В этом случае Ставка Верховного Главнокомандования оставляет за собой право прекратить наступление в Польше и, создав крепкую оборону, перейти к сражению с Австрией за Галицию.