Лето и дым

Джон. Конечно, на этот переводик мы и будем жить. А как же! Еще недавно я и помыслить бы об этаком не смог. А нынешнее лето все перевернуло: помышляю! И не только помышляю — жажду! Катился ли кто-нибудь вниз так стремительно, как я этим летом? Кубарем, словно камень с горы! А вот поди ж ты. каждый вечер чистый белый костюмчик! Дюжину имею! Шесть в гардеробе, пять в стирке, один на мне! И на лице — никаких следов порока: по утрам проверяю, когда бреюсь. А ведь днями тем только и занят все лето, что вспоминаю прошлую ночь и предвкушаю следующую.

Снова звонит телефон, и снова Джон устремил на него взгляд.

Роза снимает трубку.

Танцуй, Роза! Почему не танцуешь?

Роза начинает танцевать, но вдруг, зарыдав, падает на пол у его ног.

Роза. Не до танцев мне!..

Гонзалес (в соседней комнате, во всю глотку). Плевал я на все!..

Джон (протрезвев). Зачем я ему только нужен в зятья?

Роза(всхлипывая). Ты нужен мне! Мне!

Джон (подняв ее с пола). А тебе зачем?

Роза(прильнув к нему). Затем, наверно, что родилась я в Пьедрас-Неграс, и в домишке нашем была одна комната, и все мы там спали вповалку на грязном полу — пятеро мексиканцев, три гуся и бойцовый петушок, Пепе! Ха-ха! (Истерически смеется.) Здорово дрался наш Пепе! С него и повелись у папы деньжонки — ставил на Пепе и выигрывал! Ха-ха! А спали мы все вместе, и по ночам я слышала, как папа с мамой занимались любовью. Папа пыхтел и хрюкал, чтоб выказать страсть, а я все думала, как она противна, эта любовь, и как противно быть мексиканцами и спать всем в одной комнате на грязном полу, и как противно, что от всех нас смердит — ведь вымыться как следует негде!..

Теперь мелодию ведет аккордеон.

Джон. Какое это все имеет отношение?..

Роза. …к тому, что ты нужен мне. Ты высокий и стройный! От тебя хорошо пахнет! И я так рада, так рада, что ты не пыхтишь и не хрюкаешь, чтобы выказать страсть! (Судорожно обняв его.) Ах, quien sabe![7] Вдруг что случится сегодня, и достанется мне вместо тебя какой-нибудь смуглый мозгляк из папиных дружков!

Гонзалес(повелительно). Роза! Роза!

Роза. Dejalo, dejalo, papa![8]

Гонзалес(входит, нетвердо ступая). Золотые бусинки… (Подойдя к Розе, перебирает пальцами ее золотые бусы.) Джонни… (Пошатываясь, идет к Джону, лезет с пьяными объятиями.) Я тебе что хотел сказать!.. Дочурка моя Роза, когда маленькая была, увидела раз нитку золотых бус… И вот пристала: купи да купи… всю ночь проревела. А денег у меня на них не было… Собрался я утречком и на поезд. Приезжаю в город, захожу в лавку, дайте, говорю, нитку золотых бус. А приказчик мне: «Денежки покажи!» Гляди, творю, лезу за пояс и достаю… — нет, не деньги, а вот что! (Вынимает револьвер.) Есть, говорю, и денежки, есть и, кое-что еще! (Смеется.) Получила она золотые бусы! Все, что хотела, раздобывал ей либо этим (вытаскивает пачку денег)… либо этим! (Помахивает револьвером.)

Джон (отталкивая его). А ну, подальше, Гонзалес! Несет как из помойки!

Роза. Dejalo, dejalo, Papa![9]

Гонзалес(поддерживаемый Розой, пошатываясь, идет к кушетке). Le doy la tierra у si la tierra no basta — le doy el cielo! [10]. (Рухнул на кушетку.) Плевал я на все!.

Роза(Джону). Пойдем где все. А он пусть полежит, ладно? (Выходит.)

Подойдя к окну, Джон смотрит на дом Уайнмиллеров. В осветившуюся гостиную входит Альма, одетая в ночной капотик. Идет к окну, смотрит на дом напротив. Взгляды их устремлены сквозь мрак друг к другу. Начинает звучать музыка, и, словно ведомый ею, Джон медленно выходит из дому, направляется к дверям Альмы, а она всё стоит, не шелохнувшись, у окна. И только когда он уже в ее комнате, и замерла музыка, и слышен лишь шелест ветра, она медленно оборачивается.

Джон. Дверь была отперта я счел это приглашением… С залива дует ветер… несет прохладу. А голова в огне…

Альма молчит.

(Чуть приблизившись.) Молчание?..