Лето круглый год

Японцы шумною толпой

все с кинокамерой кочуют. Такое ощущение, что у каждого из них есть комната с километровыми стеллажами, где стоят бобины пленок-пленок-пленок, а потом дисков-дисков-дисков. А когда они встречаются, то рассказывают друг другу как толпой 200 человек они снимали Джоконду. И показывают, молча и замирая от счастья, Джоконду 5 часов подряд. Потом устраивают чайную церемонию. Гости отправляются домой, а хозяин с хозяйкой садятся смотреть последние 200 часов съемок в Париже. А на следующий год все повторяется: и японцы, и Джоконда, и чайная церемония.

Это и есть дзэн-буддизм, хлопок одной японской ладошкой.

А это вовсе не о Колумбии

О всяких затерянных землях и племенах имеется масса легенд. Вот еще одна. Рассказал мне ее мой знакомый. А ему, в свою очередь, его отец, который услышал ее в пятидесятых годах. Был он доцентом в строительном институте и просто интересным человеком. Еще во времена, когда никто особо не интересовался иконами и подобными вещами, ездил его отец под Архангельск каждое лето. Привозил оттуда всякую дрянь, которая раздражала мать моего знакомого, поскольку из небольшой квартиры получилась дореволюционная изба-сарай: прялки, хомуты, деревянная посуда. И иконы, конечно. Некоторые потом стали считаться ценными. А тогда – просто барахло. Так вот, легенда говорит, что где-то в тридцатые годы стояла страшная сушь. И в одной из деревенек под Архангельском появился мужичок, странно одетый, говорящий на странноватом русском языке. А самое главное, ничего не знающий о советской власти. Местный милиционер записал его рассказ, что живет тот в какой-то большой деревне посреди болот. Что в этом году, из-за засухи, появилась тропинка. И что человек этот пришел, чтобы добыть хоть какое железо – ножи, крючки рыболовные, еще что. Что тропинка эта просыхает редко, раз в несколько десятков лет. Милиционер доложил о странном неохваченном и бездокументном гражданине и задержал его. Районные власти обеспокоились. Однако пока распоряжение доставить неизвестного в райцентр дошло до той деревни, гражданин сбежал. Попытки найти ту тропинку серьезно не производились, поскольку болота в тех местах опасные.

Народные колумбийские пословицы и поговорки

Жена Педру точит.

На сто песов не накупишь кесов.

Чего хочет женщина, от того не увильнуть.

Если бы женщина знала, чего она хочет на самом деле, то всё.

Капля уборки убивает мужчину.

Цветы жизни обходятся куда дороже, чем предполагаешь, заводя первый.

Еще

В свое время меня удивило, как быстро масса взрослых людей отказалась от своих привычек и прошлого. На экранах тв, в прессе, вполне уважаемые люди вдруг из Иван Иванычей превратились в Иванов. Исключение было сделано для нескольких академиков вроде Сахарова и Лихачева. Попавшие жить за границей с большим энтузиазмом отказываются от отчеств. Очень странно смотрится какая-либо вполне почтенная дама, которая представляется как "Оля" – девочка она, оказывается, девяносто пяти килограмм отроду..

Между прочим, манера эта называть по имени в англоязычных странах вызвана тем, что нет у них второго имени. НЕТ! Было бы – и тоже называли бы по имени-отчеству уважаемых людей. А остальных – джонами, да джорджами. Многие себе приделывают еще что-то вроде Jr, третий и тп, лишь бы не быть просто джоном, а как-то отличаться от толпы. В испаноязычных странах никто не отказался ни от двойных имен, ни от двойных фамилий. Почему потребовалось всем чувствовать себя ваньками и машками? Почему всем потребовалось чувствовать себя просто элементом толпы? По правде сказать, не знаю и не понимаю этого.

Обсуждал я с одним местным профессором, как ощущают колумбийцы свои длинные имена. Так вот, еще как ощущают! У каждого имеется официальная версия имени и полуофициальная, подсокращенная. А имена у них делятся существенно: друзья и семья называют их в одном варианте, а остальные в другом. Для них почти оскорбительно, если кто-то посторонний начинает употреблять ту часть имени, которая для него не предназначена. Добавки "сеньер", "дон", "донна" обязательны. Только совсем уж пожилые позволяют себе обращаться только по имени к совсем молодым и находящимся на социальной лестнице существенно ниже. В университете так и вообще не просто: близкие приятели называют еще друг друга просто по имени, хотя бывает, что и обращаются "профессор" без имени, а те, что подальше, так исключительно "профессор Фернандо" говорят, а то и "профессор Барбоса". И желания становиться просто Фернандами у них нет. Так почему в России вдруг это желание появилось? Я понимаю, когда на обложке книги стоит "Петр Сидоров" – как-то это исторически сложилось. Но я не понимаю, почему этот Петр воспринимает как должное, когда к нему какая-то сопля зеленая обращается "Петр", а то и "Петя". Впрочем, наверное, это зависит от ощущения себя в мире.