Лето на Парк-авеню

Я улыбнулась. Между нами множились двусмысленности. Мы смотрели друг на друга, он прижимался ногой к моему бедру, и у меня закипала кровь.

Мы едва пригубили напитки, но Эрик отсчитал пару банкнот и положил на стойку. Я скользнула за ним на заднее сиденье такси, и мы вышли перед зданием со швейцаром на Парк-авеню.

– Добрый вечер, мистер Мастерсон, – кивнул ему швейцар, пропуская нас в мраморный холл.

Апартаменты Эрика располагались на девятнадцатом этаже; воплощение моих фантазий о жизни в Нью-Йорке. Полная противоположность моему жилью. Я бы не удивилась, узнав, что месячная квартплата обходится Эрику в триста пятьдесят долларов. Все в его квартире было по последнему писку моды, с черно-белыми обоями от Орлы Кили и ворсистыми коврами. Картину дополняли софа с прямой спинкой и кресла «Барселона». Также имелись медные подсвечники, портсигары и настольные зажигалки. Все пепельницы были чистыми, нигде ни валяющейся газеты, ни недопитой кружки. Я подумала, что здесь не обходится без домработницы, которая каждое утро подбирает с пола его носки и туфли, моет посуду, стирает и прибирается.

Эрик завернул на кухню и возник с серебряным ведерком со льдом.

– Мартини? – спросил он, оглядывая шеренгу бутылок в своем внушительном баре.

– Можно и мартини.

Я уселась на один из черных вращающихся стульев и положила локти на стойку.

Мы выпили по одному мартини прежде, чем он упомянул «Плейбой».

– Они там, в спальне.

Он повел головой, приглашая меня, и я последовала за ним.

Учитывая антураж гостиной, я была готова увидеть круглую кровать с атласными простынями и зеркальный потолок. Но спальня Эрика оказалась совершенно обычной, даже простоватой на общем фоне. В углу стоял телевизор «Магнавокс», широко раскинув усы антенны. Я присела на кровать, так как больше было некуда, положив руки на голубое шенильское покрывало. В комнате легко пахло тальком.

Эрик подошел к шкафу и принес стопку журналов. Было заметно, что их читали и перечитывали – страницы замусолились, уголки загибались. На голом бедре Мисс Январь виднелся круглый след от стакана.

– Видела что-нибудь из этого? – спросил он, отложив стопку в сторону и взяв в руки верхний номер.

Мисс Март являла собой пухлую блондинку в неглиже с таким глубоким декольте, что груди едва не вываливались. Эрик раскрыл журнал на центральном развороте, и Мисс Март предстала перед нами во всем своем великолепии. Я взглянула на ее тело: изгиб талии, полные груди, темный треугольник между ног. Взглянув на Эрика, я отметила, как пульсирует вена у него на шее. Я не думала, что он такой впечатлительный, но себе ничуть не удивилась. Мы сидели и молчали. Казалось, это молчание никогда не кончится.

– Мне на самом деле пора, – сказала я против воли, не желая делать первый шаг.

Он кивнул и едва заметно улыбнулся, как бы говоря, что понимает. Я не ожидала, что такой искушенный Казанова так легко откажется от возможности завалить меня на кровать. Он закрыл журнал, положил в стопку и отнес ее в гостиную.

– Ну, так, – сказал он, словно хватаясь за спасательный круг, и добавил, когда я уже потянулась к сумочке. – Как насчет выпить на посошок?

Не прошло и минуты, как он смешал нам по «гимлету», и мы уселись бок о бок на диван, наслаждаясь видом на город, со всеми этими небоскребами, окна которых отражали свет, мерцая, словно звезды. Ум за разум заходил при мысли, что я сижу в роскошных апартаментах на Парк-авеню, в самом центре всего этого. Эрик открыл коробку на кофейном столике, предложил мне сигарету, взял себе и поднес мне зажигалку в форме глиссера с голубым пламенем.

– Где ты вырос? – спросила я, выдыхая дым, представляя его мальчишкой, скользящим на водных лыжах за катером, идущим по Атлантическому океану.

– Там и сям, – сказал он.

– Ну понятно.

– Здесь, по большей части, – сказал он. – Извини. Я вроде как не люблю говорить о себе.

– При такой установке не так-то просто что-то узнать о человеке, – сказала я. – А твоя семья? Родные?

Возможно, потому, что у меня не осталось никого, кроме отца, я интересовалась семьями других людей. Я заметила, что у Эрика нет никаких фотографий – ничьих портретов на стенах или консолях.

– У меня несколько сводных братьев, пара сводных сестер.

– О, понимаю.

Было ясно, что он не хочет говорить об этом, и я не стала расспрашивать. Становилось понятно, что ничего такого между нами не случится, и это меня смутило. Следовало признать, что я разочарована и слегка сконфужена. Сложно было поверить, что все это время я считывала не те сигналы. Я еще разок затянулась сигаретой, затушила окурок в пепельнице и глотнула коктейля.

– Ну, мне на самом деле пора.

Он кивнул, и я уже собралась вставать, но он протянул ко мне руку и провел по щеке тыльной стороной ладони. Я прильнула к его руке, как котенок. Он встал, и сердце мое забилось быстрее, а затем поднял меня и поцеловал. Обхватив за талию, он повел меня обратно, в спальню.

И стал раздевать меня. Его проворные руки расстегнули лифчик, лямки соскользнули с плеч, и я закрыла груди ладонями.

– Не смущайся, – сказал он. – Ты прекрасна.