Лето на Парк-авеню

– А вам не приходило в голову, – сказала Бриджет, – что возможно – просто возможно – Хелен сама отправила эту записку в «Ежедневник»?

Все воззрились на нее.

– Ну, знаете, – сказала она примирительно, – для шумихи. Для журнала.

– Нет, – сказали все хором.

– Ну я лично надеюсь, – сказала Кэрол, – что июльский номер выстрелит. Мне хочется, чтобы она доказала им, что они не правы.

Мне было приятно, что число сторонниц Хелен возрастало. Она сейчас нуждалась в поддержке как никогда, и возможно, они осознали, что им нужна ее победа. Все понимали, что, если номер прогорит, Хёрст закроет журнал и нас всех уволят.

Если кто-то уже и присматривал себе новую работу, я этого не замечала. Несмотря на шаткое положение, мы вовсю готовили августовский номер и составляли планы на сентябрьский и октябрьский номера. Фактически впервые за все мое время работы в «Космо» весь этаж бурлил новым энтузиазмом. Каждое утро печатные машинки начинали стрекотать все раньше. Все меньше чесали языками в кухне и меньше трепались по телефону, и в рукописях и записках стало меньше опечаток. Нравилась ли Хелен подчиненным, разделяли ли они ее взгляды на сексуальное просвещение – я видела, что они на ее стороне.

Позже на той же неделе я печатала рекламную записку для Хелен, завершая рекламный блок июльского номера. Скоро надо было сдавать его в печать. Я видела, что Эрик меня караулит, и в какой-то момент он возник у моего стола.

– Идем, пропустим по стаканчику, – сказал он, пока я печатала. – Ну же. Просто выпьем по-быстрому.

– Не могу.

– А завтра?

– Я всю неделю допоздна работаю. Побудем вместе, когда июль уйдет в печать.

– Ну а как насчет обеда? Тебе ведь надо есть, согласна?

– Я уверена, что буду работать весь обед, – сказала я, продолжая печатать.

Он продолжал говорить, что хочет побыть со мной, даже после того, как я порвала лист, вытаскивая из машинки.

– Эрик, ты не видишь? Я занята. Мне нужно работать.

– Ну окей, позвоню тебе попозже.

– Зачем? – я взглянула на него в недоумении. – Что на тебя нашло?

– Ничего на меня не нашло.

Я понимала, что он не привык, чтобы женщина ему отказывала. Тем больше он распалялся, словно, добившись моего согласия, мог восстановить веру в свою неотразимость. Я встала из-за стола и пошла в кабинет Хелен, а Эрик остался на месте. И я не могла отделаться от мысли, что он что-то задумал.

Глава двадцать третья

Если мне и раньше случалось задерживаться, это было ничто по сравнению с первыми неделями мая. По вечерам и в выходные я была с Хелен, отклоняя приглашения на вечеринки и в кино с Труди и свидания в постели с Эриком. Я даже упустила шанс попасть на выставку Доротеи Ланж с Кристофером. Показывали ее уличные фотографии времен Великой депрессии, и я не увидела их. Выставка закрылась на следующий день.

Я думала об этом, когда начальник производственного отдела передал мне июльские страницы. Уже без опечаток, без грамматических ошибок, без неувязок с фотографиями и подписями к ним. Можно было отдавать в печать. По крайней мере, так мы думали.

За сутки до того, как должен был заработать печатный станок, Хелен поручила мне показать готовый макет Берлину. Меньше, чем через час, когда я была в кабинет Хелен, просматривая с ней статьи на август, к нам нагрянули четверо всадников Хёрста: Берлин, Димс, Дюпюи и Эрик – они держали в руках верстку и весь их вид говорил: остановите печать.

– У нас тут серьезная проблема, – сказал Берлин.

– Опять? – Хелен, сидевшая в своем кукольном креслице, встряхнула головой с томным видом.

– Это печатать нельзя, – он шлепнул страницы на стол.

– И почему же? Что не устраивает вас на этот раз?

Хелен встала из-за стола, уперла кулаки в свои узкие бедра и стала притопывать ногой. За последние несколько недель у нее прибавилось дерзости. Она словно бы усвоила отношение «мне терять нечего» и решила, что, если уж ей суждено угробить журнал и всех нас заодно, она может сделать это с помпой.

– Нельзя печатать на обложке такую строчку, – Берлин ткнул пальцем в заголовок «Новая таблетка, повышающая сексуальную отзывчивость женщины». – Серьезно, ты сделала это просто, чтобы позлить меня?

– Хочешь верь, хочешь – нет, Ричард, но я о тебе не думала. Ни разу. Я думала о моих девушках. Мы заключили соглашение, – напомнила она ему, затем вставила сигарету в мундштук и закурила. – Ты собирался отойти в сторону и доверить мне издание журнала.

– Это было до того, как ты решила выкинуть что-то подобное.

– Ты хочешь, чтобы журнал продавался или не хочешь? – и, едва договорив это, она саркастически рассмеялась. – Ах да, конечно же, не хочешь. Ты хочешь, чтобы я с треском провалилась и ты бы выпихнул меня. Но имей в виду, я никуда не собираюсь. Эта строчка поможет продать журнал.

Как ни странно, Димс, Дюпюи и Эрик не вмешивались и молча смотрели, чем закончится схватка между Берлином и Хелен. Она держалась точно фехтовальщица, изящно нанося удар за ударом, и через двадцать минут Берлин был повержен.

Он поднял руку из последних сил и сказал: