Лето на Цеоде

У ворот стояли два стражника с алебардами наперевес. Их начищенное оружие мерцало на солнце, и стражники развлекались, пуская лезвием алебарды солнечных зайчиков. Когда им это наскучило, один начал ковырять в зубах пальцем, поглядывая на свое отражение в алебарде, другой – поправлял шлем своей алебардой, посматривая в алебарду товарища.

К воротам подошла девочка в запыленной одежде. Стражники переглянулись и рассмеялись:

– Ты куда, красавица? На казнь некроманта собралась посмотреть? А не страшно тебе?

– Страшно? – Инмара ровным шагом подошла ближе. – Ну-ка пропустите меня на казнь, а там посмотрим, кому будет страшно!

Стражник постарше разинул рот и захохотал:

– А ты не обнаглела, малявка? Алебарда мне на что, по-твоему? Да на то, чтобы порядок был!

Он с силой толкнул Ин древком алебарды. Девочка отлетела на траву.

– Иди, пока цела! – рявкнул охранник.

– Пока-пока! – хмыкнул другой.

Девочка неторопливо поднялась, отряхнулась, рукой смахнула пыль с одежды и сказала:

– Камни поглотили твою алебарду, глупец!

Земля затряслась, и алебарда стремительно стала уползать из рук ошарашенного стражника, исчезая в камнях.

– Какого лешего? – Он в испуге попытался вытащить оружие, но безуспешно.

– Повторяю просьбу, – вежливо сказала Ин. – Пропустите меня, будьте любезны.

– Хватай ее! – Стражники ринулись на девочку.

– Зыбучие пески, – бросила Ин и сделала несколько шагов назад. Там, где ступала ее нога, камни превращались в песок. Ноги стражников погрузились в него как в воду, барахтаясь и пытаясь вырваться, они неизбежно проваливались все глубже и глубже.

– Довольно, – кивнула девочка – и пески остановились.

Стражники оказались по плечи захвачены песком и камнями.

– Ведьма! – в ужасе воскликнул один из них.

– Для кого как, – ухмыльнулась Инмара и, сорвав с шеи охранника незатейливый тяжелый ключ, открыла маленькую дверцу в воротах. Сами большущие ворота открывали только для карет и всадников.

Миновав внутренний двор, Ин вступила в сами замковые помещения. Сеть коридоров, перемежаемая комнатами и лестницами, представляла собой целый лабиринт. Выбрав наугад направление, девочка рванулась что есть мочи вперед. Не добежала она и до поворота, как с разбегу влетела в дюжего стражника, вышедшего из боковой двери. Мужчина вылупился на нее и спросил:

– Кто тебя сюда пустил?

– Охрана, – выпалила Ин.

– Ты не здешняя. – Стражник прищурился. Он явно был и повежливее, и поумнее тех, что охраняли ворота. – А посторонних велено не впускать.

Инмара вздохнула и нежным голосом ответила:

– Я не посторонняя, я из дальнего хутора, дочь мельника. Стражник у ворот мой троюродный брат, он меня и пропустил. Простите мне мое любопытство! Уважаемый капитан дворцовой стражи, очень бы хотелось хоть одним глазком взглянуть на казнь некроманта! Вам ли, храбрейшему из слуг барона, не знать, как это интересно!

Мужчина слегка смутился и сказал:

– Я пока не капитан стражи, милое дитя, но… – Он потрепал девочку по щеке, что Ин пришлось вытерпеть. – Ладно уж, иди смотри на казнь. Зрелище редкое и увлекательное! Давно мы некромантов не жгли!

Стражник указал направление, и Инмара, отделавшись словами благодарности и торопливым реверансом, побежала дальше.

* * *

Меня привязали к какой-то кривой жерди и положили над чаном, словно на вертеле. Отсюда мне было прекрасно видно, что в чане не вода, на что я надеялся, а какое-то мутное масло. Я сморщил нос: жижа ужасно воняла. Эти дикари даже на новое масло поскупились, а притащили старое с дворцовой кухни!

Вскоре на балконе появился человек в черном облачении, видимо священник, и певучим голосом спросил:

– Каешься ли ты, темнокнижник, что в жизни своей творил зло?

– Не-а, – я замотал головой.

– Каешься ли в том, что использовал магию в корыстных и иных грешных целях?

– Нет.

– Признаешься ли в том, что ты некромант?

– Нет, потому, что я не некромант. Сколько раз повторять, чтобы вы услышали: я маг, но добрый!

– У нас есть свидетели, готовые предъявить доказательства обратного, – сказал человек в черном одеянии.

По мановению его руки на балкон вышли двое. Одного я помнил: то был крестьянин на козлах, что вез меня в крепость. Его, кажется, звали Осипом. Второго в лицо я не знал. Предположительно, это был тот подлец, что подкрался ко мне сзади и вырубил. Осип его тогда назвал Фомой.

– Везу я, значится, вот этого вот на строгий и справедливый суд. – Осип нервно мял шапку. – А он, это самое… начал меня запугивать и, это самое… мертвецов из могил подымать, я, того и гляди, помер бы, кабы Фома не подсобил!

– У страха глаза велики! – воскликнул я и обратился к священнику. – Вы ему что, верите? Это ведь даже доказательством не считается! А где же суд? Где палата присяжных? Я требую адвоката! И телефонный звонок! Ах да… тогда просто адвоката!

– Глаза велики только у лесного гнома, – произнес бархатным баритоном Фома.

– С ним, это… все хорошо? – Я с опаской глянул на Фому.

Никто не обратил на меня внимания. Все, даже священник, смотрели на Фому с симпатией и кивали в ответ на его слова.