Лето на Цеоде

После телепортации мы разошлись каждый в свою сторону, вымотанные и усталые. На Цеоде наступало утро. Подойдя к дому, я сразу почувствовал неладное. Прадедушка стоял у калитки и шевелил губами, то ли что-то вспоминая, то ли колдуя. Заметив меня, он радостно вскрикнул и побежал навстречу (чем меня изрядно удивил и напугал: я никогда не видел пожилого человека, бегущего так быстро).

– Вукузё, ты жив! – Он обнял меня. – Я уж думал, что потерял тебя…

– Что случилось? – Я огляделся. – И где все?

– Многое случилось, правнучек, многое… – Дед нахмурился. – Расскажу по порядку. Как только ты ушел в поход, я сел в кресло-качалку и стал читать газету. Все было как обычно, но около полудня сюда заявился незнакомый мужчина и спросил, зовут ли меня Вукузё. Я ответил ему вопросом на вопрос: мол, а тебя как звать? И тут незнакомец ухмыльнулся, кивнул, сказал что-то вроде «рад тебя видеть, старина» и назвался Инмаром. Само собой, я тотчас оградил себя водяным паром, но негодяй объявил, что пришел договориться. Он сообщил мне, что его дочь увела моего наследника на другую планету и навсегда оставит там. Я засмеялся ему в лицо и сказал, что ты отправился с подругой в поход и вовсе не на другую планету. Тогда собака Инмар со злорадством заявил, что эта подруга и есть его наследница Инмара и что он ждет нашего с ним поединка следующим утром, то бишь сейчас. – Прадедушка сбивчиво забормотал что-то и добавил: – Ну и по древней традиции мы сделали финт.

– Финт?

– Это такое приветствие, – пояснил прадед. – Инмар поднял в воздух песок, а я – воду. Направив свои заклинания друг на друга, мы сжали их в один ком – и произошел маленький хлопок… Но я, как назло, забыл, что мы не одни. И тут мы оба услышали визг Амари, выглянувшей в окно… Мы с Инмаром хоть и враги, но ревностно чтим правила, особенно строго следует им Инмар, как ни больно это признавать. Я не вправе был ему помешать, а он… он обратил случайных свидетелей в камень.

– Что-о?! – Я бросился к дому и, открыв дверь, ахнул: передо мной стояло пять каменных изваяний. Амари в ужасе указывала родителям на дверь. Ильфеона магия застала в момент попытки самообороны. Он схватился за кухонный тесак и глядел неподвижными глазами прямо перед собой. Адаль в страхе закрыла глаза и прижалась к мужу, да так и окаменела. Рунмарион был заколдован в тот момент, когда он пил воду. Тончайшая струйка воды так и застыла у рта мальчика, окаменев в виде длинного сталактита. Но в самой удивительной позе оказался кот Марципан. Он напоминал ежика с растопыренными шерстинками-иголками, с высоко поднятым хвостом, грозно оскаленной пастью и застывшими, чуть выдвинутыми когтями. Кот окаменел за миг до прыжка, приподнявшись и вытянув вверх передние лапы.

Я оглядел все статуи и ужаснулся. Камень повторял мельчайшие детали – каждую ресничку, каждый волосок, все поры на коже и даже родинку на щеке Ильфеона. Заклинание сохранило каждую складочку на одежде, будь то кухонный фартук Адаль или летняя юбка Амари. Ильфеон поутру надел пиджак с галстуком, собираясь на работу, и галстук теперь парил в воздухе каменной сосулькой.

– Вукузё.

Я обернулся и увидел в дверях прадеда.

– Инмар не тронул только твоего Флинта, который весь день после этого орал фразы вроде: «Уйди! Сгинь, чудовище!»

Откуда-то, будто услышав, что про него говорят, выпорхнул Флинт. Уселся на каменную лапу Марципана и горестно закричал:

– Мяу!

Я кивнул:

– На который час назначен поединок?

– На восемь утра ровно, – вздохнул прадед. – Возможно, это наш последний день вместе.

Часы уныло пробили три четверти восьмого и затихли.

– Но если ты тут, живой и здоровый, – прадед впервые улыбнулся, – значит, ты скрылся от Инмары, верно? А может, даже убил подлую лазутчицу?

– Да, – не моргнув глазом ответил я. – Утопил в речке.

– Моя школа, – хмыкнул прадед и похлопал меня по плечу. – Теперь ты официально волшебник, Вукузё, поздравляю!

– Спасибо… – я замолчал.

* * *

Инмар с дочкой появились ровно в восемь. За волшебниками грозно вышагивал голем, камни в его глазах недобро посверкивали.

– Это что такое? – растерялся дед. – У Инмара разве две дочери?

– Нет, дедушка. – Я не решился взглянуть учителю в глаза. – Я… я…

– Ну?

– По правде говоря, я упустил ее, – выдохнул я виновато. – Извини. Прадед перестал сверлить меня взглядом и негодующе отвернулся, забухтев что-то о нравственном декадансе. Его не на шутку обидела моя ложь.

– Дедушка…

– Мне все равно, – прадедушка нахмурился, – сказал бы, что проворонил ее, – я бы тебя все равно похвалил, но врать учителю… Да мало того, что учителю – прадеду!

– Прости.

Мне было стыдно, так что я попытался сменить тему разговора:

– А что это за махина у них? – спросил я о каменном исполине.

– Не махина, а голем, – буркнул прадед. – Это их игрушка. Устойчива почти к любой магической атаке, кроме водяного пара и обморожения. Счастье, что големы медлительны как черепахи. – Учитель посмотрел на меня и заметил: – Ты… не особо-то напугался, увидев его. Уже встречал раньше?

– Да, в саду возле дома Инмары, – кивнул я. – Мне тогда амулет не дал войти в сад…