Лето ночи

Сегодня встретила этого гнусного мистера Филлипса, когда ходила на базар с Катриной и Элоизой. Я помню Уильяма Кэмпбелла спокойным и добрым мальчиком. Он мало говорил и только наблюдал мир темными, глубокими глазами, но теперь он очень изменился. Катрина подтвердила это. Матери говорили директору о жестоком характере мистера Филлипса. Он сечет детей даже за самые малые провинности. Ужасно рада, что маленький Джон еще несколько лет не будет у него учиться.

Обращение этого джентльмена еще более разочаровывающее. Сегодня он настоял на том, чтобы вступить со мной в беседу, несмотря на явное мое нежелание. Я уже давно объявила мистеру Филлипсу, что никакие светские контакты между нами невозможны, до тех пор пока он будет вести себя неподобающим образом. Мои слова не возымели успеха.

Райан полагает все это шуткой. Видимо, многие в городе еще считают Уильяма Кэмпбелла маменькиным сынком, не представляющим ни для кого угрозы. Разумеется, я никогда не читала Райану писем, которые сожгла.

Майк наткнулся еще на одну интересную запись, сделанную в том же году.

27 октября

Как только люди немного отдохнули от тяжелой летней страды, все разговоры обратились на мистера Филлипса, школьного учителя, зачисленного в действующую армию.

Сначала это посчитали шуткой джентльмена, которому почти тридцать лет, но вчера он вернулся из Пеории в дом своей матери уже облаченным в мундир. Катрина говорит, что он выглядит в нем неплохо, но она также добавила, что есть слух, будто этот человек пошел в армию потому, что ему грозило увольнение. С тех пор как родители мальчика Каттона обратились в школьный совет с жалобой на применение преподавателем силы – Томми Каттон из-за него несколько дней пролежал в больнице в Оук-Хилле, хоть мистер Филлипс и утверждает, что тот просто упал с лестницы, – стали жаловаться и многие другие родители.

В общем, какова бы ни была причина, он сделал достойный выбор. Райан говорит, что он сам, не раздумывая, поступил бы на службу, если бы не Джон, Катрина и Райан-младший.

Потом ему встретилась запись от 9 ноября 1917 года.

Сегодня сюда приходил мистер Филлипс. Я не могу писать о том, что последовало во время этого визита, но всегда буду благодарна тому мороженщику, который заглянул к нам через несколько минут после прибытия учителя. В противном случае…

Он утверждает, что вернется за мной. Этот человек невежа, он не чтит ни те клятвы, которые я дала пред алтарем, ни то, что я мать троих маленьких детей.

Все говорят о том, как он хорошо выглядит в мундире. Я этого не нашла: слишком патетично, всего лишь мальчишка в мешковатой форме.

Надеюсь, что он никогда не вернется.

Последнее упоминание об этом человеке Майк обнаружил в записи от 27 апреля 1918 года.

Весь город собрался на похороны мистера Уильяма Кэмпбелла Филлипса. Я не смогла пойти из-за головной боли.

Райан говорит, что армейское командование намеревалось похоронить его на американском кладбище во Франции вместе с другими павшими в боях. Но его мать настояла на том, чтобы тело перевезли в Америку и похоронили дома.

Его последнее письмо пришло ко мне уже после его смерти. Я совершила ошибку, прочитав его, но сделала это, думаю, не из сентиментальных побуждений. Он писал, когда лежал во французском госпитале, еще не зная, что инфлюэнца довершит то, что начала немецкая пуля. В письме он писал, что за время пребывания в окопах его решение только окрепло и ничто не остановит его и не помешает вернуться и получить меня. Это его слово: «получить».

Но что-то все-таки остановило его.

Моя головная боль сегодня была просто невыносима. Мне нужно отдохнуть. Я больше никогда не упомяну об этом несчастном одержимце.

Могила дедушки находилась в самом начале Страстного кладбища, слева от калитки и примерно в трех рядах от нее. Здесь покоились все О’Рурки и Рейли, и еще оставалось место и для родителей Майка, и для него самого, и для сестер. Именно там все они когда-нибудь обретут вечный покой.

Они положили на могилу цветы и молча помолились. Потом, когда остальные стали приводить в порядок могилу и выпалывать сорняки, Майк быстро прошел по рядам.

Ему не нужно было читать надписи на надгробиях, ибо многие из них были хорошо известны, хотя главным подспорьем служили крошечные флажки, которые скауты установили на могилах ветеранов в День памяти. Теперь флажки уже поблекли, цвета полиняли от затяжных дождей и яростного солнца, но большинство остались в целости и по-прежнему отмечали могилы солдат, а их здесь лежало много.

Могила Филлипса располагалась в противоположном конце кладбища. Надпись гласила: «Уильям Кэмпбелл Филлипс. 9 августа 1888 – 3 марта 1918. Он погиб ради того, чтобы жила демократия».

Земля на могиле была странно разворочена, будто кто-то недавно здесь все раскопал, а потом в бешенстве раскидал землю. Поблизости виднелось несколько концентрических окружностей, примерно восемнадцати дюймов в диаметре, где разрыхленная земля, казалось, углубляется внутрь.

Родители Майка окликнули его уже со стоянки у заднего забора. Он бегом кинулся к ним.

Отец Кавано был рад видеть Майка.