Лето ночи

Веки Харлена задрожали, словно он собирался соскользнуть в эту самую кому. Затем он открыл глаза пошире и нахмурился, стараясь сфокусировать зрение.

— Думаю, так и было. Я хочу сказать, я и был без сознания. Я проснулся всего несколько часов назад с этой вшивой головной болью и увидел, что мама сидит рядом на постели. На минуту я даже подумал, что сегодня воскресенье. Черт, несколько минут я даже не мог понять, где я нахожусь. — С этими словами он оглянулся вокруг, словно еще не до конца был уверен, что находится там, где находится.

— А где твоя мама сейчас, Джим?

— Она пошла в кафе через площадь позавтракать и позвонить своему шефу, — Харлен выговаривал слова медленно, словно каждое слово причиняло ему боль.

— Но ты точно нормально себя чувствуешь? — Снова повторил вопрос Дьюан.

— Да, пожалуй. Сегодня утром сюда привалила целая толпа докторов, они и лампочками мне в глаза светили, и заставляли меня считать до пятидесяти и всякое такое. Даже спросили, могу ли я сказать, как меня зовут.

— А ты можешь?

— Конечно. Я им сразу сказал, что меня зовут Дуайт Сукин Сын Эйзенхауэр, — и с трудом, превозмогая боль, Харлен улыбнулся.

Дьюан кивнул. Времени у него было немного.

— Джим, ты помнишь как ты расшибся? Что именно произошло?

Харлен поднял на него глаза и смотрел долго, долго. Дьюан заметил, как неестественно расширены у мальчика зрачки. Губы его дрожали, словно он пытался удержать улыбку на месте.

— Нет, — выговорил он наконец.

— Ты не помнишь, ты был в Старом Централе?

Харлен зажмурил глаза, голос его стал тонким как писк.

— Я не помню вообще ни хрена, — ответил он. — По крайней мере, ничего после нашего сраного собрания в Убежище.

— В пещере, — повторил следом за ним Дьюан. — Ты говоришь про субботу.

— Ага.

— Но ты помнишь субботний вечер? Что было после пещеры?

Глаза Харлена блеснули, теперь в них ясно читался гнев.

— Я же только что сказал тебе, толстяк, что не помню.

Дьюан снова кивнул.

— Ты лежал в мусоросборнике около Старого Централа, когда тебя нашли в субботу утром…

— Угу, мама мне уже рассказала. Она даже заплакала, когда говорила об этом, будто это она виновата.

— Но ты не знаешь, как ты туда попал? — до слуха Дьюана донеслось раздавшееся по громкой связи обращение к доктору.

— Не-а. Я ничего не помню из субботнего вечера. Припоминаю только, как ты, О'Рурк и еще несколько засранцев вытащили меня из постели, стукнули чем-то по башке и бросили в мусоросборник.

Дьюан бросил взгляд на массивную повязку на руке Джима.

— Мама Кевина говорит, что твоя мама сказала, что твой велосипед нашли на Брод Авеню, около дома Старой Задницы Дуплетом.

— Серьезно? А мне она ничего такого не говорила, — голос Харлена звучал отсутствующе, вяло и был начисто лишен всякого любопытства.

Дьюан провел пальцами по мягкому краю одеяла.

— Тебе не кажется, что ты мог оставить его там, когда отправился следить за миссис Дуббет? Например, пошел за ней в школу?

Харлен приподнял левую руку и прикрыл глаза. Его ногти были обкусаны почти до крови.

— Слушай, Мак Брайд, я же сказал, что ни хрена не знаю. Оставь-ка меня одного, ладно? Тебе ведь даже не полагается входить сюда, так?

Дьюан потрепал мальчика по плечу, прикрытому сверкающим чистотой больничным халатом.

— Но мы все хотели знать, как ты тут, — защищаясь, объяснил он. — Майк, Дейл и другие ребята хотят проведать тебя, как только тебе станет получше.

— Ага, ага, — теперь ладонь мальчика лежала у него на губах и голос Харлена звучал приглушенно. Пальцы выбивали дробь на тугой повязке.

— Они будут рады узнать, что ты в порядке, — Дьюан глянул в сторону холла, где теперь собирался персонал, возвращаясь с обеда и видимо приступая к своим обязанностям. — Принести тебе чего-нибудь?

— Мишель Стаффни, пожалуйста. И лучше нагишом, — хмыкнул Харлен, все еще прикрывая ладонью лицо.

— Отлично, — отозвался Дьюан и двинулся к двери. В эту минуту холл был пуст. — Мы попозже прихватим тебя, Жареный Картофелина, — это прозвище было в большом ходу у них, когда ребята учились в четвертом классе.

— Эй, Мак Брайд, — неожиданно выдохнул Харлен.

— Что?

— Ты все-таки можешь сделать для меня одну вещь, — из микрофона громкой связи что-то рявкнуло на весь холл. На улице, за окном, кто-то включил газонокосилку. Дьюан молча ждал. — Включи, пожалуйста, свет, — пробормотал Харлен. — Включишь?

Дьюан прищурился на яркий солнечный свет, заливавший комнату, но лампочку все-таки включил. В ослепительном свете дня ее сияние было даже незаметно.

— Спасибо, — пробормотал Харлен.

— Слушай, а ты хорошо видишь, а, Джим? — голос Дьюана звучал очень мягко.

— Нормально. Я все вижу, — Харлен опустил ладонь и как-то странно посмотрел на Дьюана. — Это просто… Ну… Если я опять засну, я не хочу просыпаться в темноте. Понимаешь?

Дьюан кивнул, еще секунду помедлил, но не придумав что бы еще сказать, помахал Харлену и выскользнул в коридор. Там он сразу направился к выходу.