Лето потерянных писем

– О, они вовсе не разлюбили друг друга.

Ной зажал коленями ладони и наклонился вперед с сосредоточенным взглядом.

– Они должны были. Если бы они друг друга любили, то непременно бы поженились.

– Это скорее вопрос к твоему дедушке.

– Очевидно же, что-то произошло. – Ной отклонился назад, в каждой линии его тела виднелось разочарование.

Нэнси поставила стакан, невозмутимо и без удивления посмотрев на Ноя.

– Он – Барбанел, – четко и ясно произнесла она. – А Барбанелы всегда действуют в интересах своей семьи.

Когда мы допили лимонад, Ной повернул к дорожке, которая, по его словам, вела к морю.

– Если не возражаете, – сказал он.

– Конечно, нет.

Мы отошли на приличное расстояние, а потом заговорили.

– Это куда логичнее, правильно? – сказала я. – Если они виделись, в основном, будучи подростками, то неудивительно, что полюбили друг друга.

Ной ответил спустя мгновение:

– Ей не очень нравится моя семья.

– Ты о чем?

– Барбанелы всегда действуют в интересах своей семьи?

Я немного помолчала, продолжая идти.

– Но ты же так поступаешь, Ной. Я понимаю, что это уже решенный вопрос, но ты собираешься изучать то, что не вызывает у тебя интереса, просто потому что так будет лучше для твоей семьи.

На его лице промелькнуло удивление.

– Это другое.

– Серьезно?

– Это… – Он раздосадованно цокнул. – Я делаю это, потому что хочу. Потому что это правильное решение. Никто меня не вынуждает. И если Рут и мой дед были влюблены, то им стоило поступить, как они хотели, и остаться вместе.

– Ты цепляешься к мелочам, – ответила я. – Или за высокие стандарты держишься сильнее, чем за людей. Если ты считаешь, что Эдварду стоило выбрать любимую женщину, то позволь и себе выбрать дело по душе.

Ной покачал головой, но выражение его лица стало обеспокоенным.

Мы вышли к пляжу, на котором я не бывала. Он был более диким, почти пустынным. Океан слился с небом. Наши босые ноги соскальзывали с гладких ракушек и камней, утопавших во влажном плотном песке, на котором оставались следы наших пяток. Сегодня сильно пахло водорослями, и этот запах был острым, четким и чуждым.

Подойдя к кромке воды, Ной шагнул в океан. Он побрел вперед, пока волна не ударила его по икрам, заклубилась и продолжила взбивать пену. Его подбородок немного приподнялся, а плечи расслабились. Я медленно последовала за ним, и кожа покрылась мурашками от холодной бодрящей воды.

– В детстве, – начал он, когда я остановилась рядом, – приезд на Нантакет был сродни побегу в волшебную страну, как в Нарнию… Здесь, у воды, словно дышать становилось проще.

– Словно океан унесет все твои заботы?

Ной решительно покачал головой:

– Нет, как будто забот нет вовсе. Как будто в мире ничего не существует.

– Звучит немного тревожно.

– Нет, не тревожно, а… свободно. Словно все замерло.

Я смотрела на воду и понимала, о чем он: медитативное свойство волн, непрестанная тяга прилива, голубой мир. Напряжение как рукой сняло – так же случилось, когда я вошла в книжный магазин. Я посмотрела на Ноя и увидела, что с его лица исчезли морщинки и волнение.

– Почему тебе кажется, что это твоя обязанность – заботиться о бабушке и дедушке? Почему ты не передашь ответственность родителям?

Он задумался.

– Полагаю, это обязанность всех нас. Я всегда был близок с бабушкой. Я первенец, потом родилась моя кузина Шира, и наша бабушка проводила с нами много времени. Все мы жили в одном квартале, а когда родители и дед работали, мы с кузиной ходили к ней домой. Помнишь, Нэнси сказала, что мама моего деда, Ева, не выражала открыто свои чувства? Так вот, моя бабушка такая же. Но она многое сделала для нас. Шира любит кататься на коньках, поэтому мы ездили в Рокфеллер-центр, хотя бабушка презирала места, забитые туристами. Она водила нас в «Дисней на льду» и на один день вывозила из города, чтобы Шира могла покататься на озере.

А еще она водила меня в ботанические сады в Бронксе и целыми днями учила опознавать деревья по коре и листьям. Так что да. Я чувствую, что теперь моя очередь сделать ее счастливой. А сделав ее счастливой, стану счастливым сам. – Ной продолжил путь, шлепая босыми пятками по твердому песку.

– Ты поэтому так зациклен на том факте, что наши бабушка с дедушкой разлюбили друг друга? – Вдалеке, ближе к дюнам, мое внимание привлекло скопление прибитого к берегу дерева. – Не потому, что тебе претит мысль, что твой дедушка отказался от любви, а потому что ты защищаешь свою бабушку? И тебе невыносимо думать, что она вышла за мужчину, который ее не любил?

– Все это не имеет смысла, – упрямо заявил Ной. Мы сошли с твердого плотного песка на холмы и долины с мягкими песчинками. – Если любишь человека, останешься с ним.

Мы подошли к лесу. Куски дерева лежали в кольцевом лабиринте, а в центре была выстроена деревянная ограда высотой около полуметра или даже выше. Ной встал между двумя обугленными досками, стоявшими на страже в начале лабиринта.

Я пошла за ним. В этом лабиринте не было переходов, только извилистая дорожка, ведущая нас к центру, потом она уходила в сторону и снова возвращалась к центру.