Лето с чужими

Вот бы я пришел в дом к людям и начал снимать штаны один на один перед полузнакомой женщиной.

— Ну тогда хотя бы верх?

— Верх... тоже не могу.

— Почему?

— Там одна майка.

— Так и ладно. Кого стесняться?

— Да я не стесняюсь.

— Покрути.

— Что?

— Вот эту штуку... вот так... да, да, вот так.

И я уже начал вместо нее крутить ручку мороженицы.

— Я вытру салфеткой.

Она достала из коробки в углу аккуратно сложенное полотенце и пошла его смочить.

— Чуть не забыл: вот печенье и сакэ.

— Спасибо. Мог бы не беспокоиться.

— Да, но... в прошлый раз... такое угощение.

— Весело было. В тот вечер.

— Точно. А где отец?

Я спросил как ни в чем ни бывало. Бездетным супругам говорить «отец» нелепо, но она ничуть не смутилась.

— Сегодня вышел в первую смену. Работает до семи. Значит, вернется где-то в восемь.

— В восемь — это рано?

— Вообще-то ресторан закрывается в два.

Она хотела было протереть мне лицо влажным полотенцем, но я инстинктивно дернулся.

— Сиди смирно. — Будто ребенка приструнила.

Пока я крутил ручку, она вытерла мне лицо, шею...

— Выходит, что и в три возвращается?

— Легко идет?

— Что?

— Крути, крути.

— Ага.

— Можешь не давить изо всех сил.

— А где ресторан?

— На Синтоми-тё.

— Далековато.

— Еще недавно работал здесь же — в Асакуса. Но недолго. Как только становится неинтересно — бросает.

— Вот как?

— Мастер-то он хороший. Когда стоит за стойкой, сырье зря не портит, суси выходят ладные, сам любит чистоту, лицом не промах, с клиентом работать умеет, чего не знает — не скрывает. Тут уж ничего не скажешь.

— А-а.

Выполоскала в раковине полотенце.

— Одно плохо: чуть надоедает — на месте не сидит. Глядишь, уже и бросил.

— Вот как?

Я к тому времени отца уже начал идеализировать, но когда услышал о таком, вдруг спохватился: «Стоп, это не об отце, а о муже этой женщины. Путать нельзя».

— Ресторанчиков суси-то много. Если вступил в Союз поваров, работа сразу найдется. Вот он и рад. Терпеть не может мастеров, которые говорят, что на суси костьми ложатся. И держится от престижных ресторанов подальше.

— Хватало бы на жизнь...

— На жизнь-то хватает, но лучше вот этой квартиры позволить себе уже не можем. Я-то ладно, мечтам предела нет. Жили бы душа в душу — и то хорошо.

— Верно.

— Пиво будешь?

— Нет, спасибо.

Еще не хватало — выпивать с самого обеда, к тому же в отсутствие хозяина.

— Ладно тебе скромничать. В тот вечер тоже стеснялся: «нет, спасибо», «уже достаточно». А поставили на стол — пил как миленький. — И с этими словами она откупорила бутылку.

В конечном итоге пить придется. Я подумал: растечется алкоголь по жилам — удивляться уже будет нечему.

Случайно познакомился с общительным человеком, который пригласил меня к себе домой. Жена была не против — выпили втроем и расстались. С некоторыми людьми такое случается нередко. Я сам, как человек сентиментальный, наслоил на них отца и мать. Убери навороты — удостоверяться будет не в чем.

Женщина. На руках под аккуратным летним платьем в розовую полоску заметны укусы комаров. Умершая мать не может так явственно возродиться. Умерший отец, зная, что я приду, не стал бы работать до семи в ресторанчике суси на Синтоми-тё. Мне осталось лишь втайне признаться в собственной слабости: я пошел на поводу у сумасбродных мыслей.

— Мне очень, — сказал я, — очень приятно было в тот вечер... Вот и зашел поблагодарить.

— Мы думали, ты это сделаешь раньше.

Она подлила мне пива. Я мельком взглянул на профиль и опять похолодел — ну до чего похожа.

Но разве не странно, что наедине с тридцатилетней женщиной у меня не возникает никаких... помыслов? Нет, даже не так. Она изумительно похожа на мать, и это естественным образом сдерживает влечение.

Однако что будет, когда вернется ее муж? Помогут мне уверения в отсутствии даже мысли об этом лишь из-за того, что она так похожа на мою покойную маму?

Нет, не помогут. Нужно уходить. Нельзя было так долго баловать себя пивом. Нельзя становиться поводом для ссоры между этими людьми. «Ну, мне пора», — хотел сказать я, но проглотил слова. Поймал себя на мысли: «Вернусь — и что дальше? Опять не буду находить себе места». Вместе с тем я понимал: нелепо отказываться от общения с этими людьми, так сильно похожими на моих родителей.

Но я же приехал сюда специально. Ладно, поинтересуюсь только одним. Тем, ради чего и ехал.

— Погрызешь огурец? — спросила женщина.

— Нет, спасибо, уже...

— Что «уже»?

— Пойду.

— Ты ведь только пришел.

— Дела. Приеду в другой раз. Передайте привет.

— Ты что, серьезно?

— К сожалению...

— На телевидение?

— Да, в район Акасака.

— Думала, поужинаем втроем...

— Нет, я на самом деле зашел только поблагодарить... А вы меня вот — пивом напоили...

— Не говори глупостей.

Я нарочито почтительно поклонился, словно чужому человеку, и встал.

— Отец расстроится.

— Приеду в другой раз.

И уже совсем было раскрыл рот, чтобы произнести то, что собирался. Но при этом весь съежился.

— Говорили, тайфун ожидается, а он куда-то подевался, — сказала за моей спиной женщина, пока я обувался. Материнским голосом сказала.

— Извините, — решившись, начал я, — за странный вопрос...

— Какой?

— Фамилию... вашу не знаю — нигде нет бирки.