Лето, солнце, море, или Второе лето четверых из МГУ

И на русском – читающий как бы послание листает

На двух листах гранитной скалы.

И цифры с буквами – екатерининских времён послы —

Следующее передали в бронзе с двух сторон скалы,

Которая в сравнении определённом, как волна морская:

«Петру Первому Екатерина Вторая

Года тысяча семьсот восемьдесят второго»,

Слева: «Petro Primo Catharina Secunda, тоже год установки».

Давно считают годы эти строки и в ожидании очередного.

И отмечают монумент – поэтов поэтические зарисовки,

Как особенное место Санкт-Петербургской планировки.

Чуть в сторону мы отошли,

И всадник бронзовый

Открылся нам в своем великолепии:

Петр мощный на коне

Взлетел на глыбу Гром-камня.

И конь – в стремительном порыве —

Рукою властной остановлен

На краю скалы гранитной.

Из бронзы, вздыбленный – красив он.

В копытах раздавленная: из бронзы змея —

Тогда олицетворение зависти людской,

Реакционных бунтов, суеверий.

Наш взор к Петру оборотим:

Все дышит тут достоинством

И величавой силой.

Его: законодателя и созидателя

В простую, лёгкую одежду

Фальконе: французский скульптор облачил —

Решенье смелым было – для времени того.

Медвежья шкура под царём, а не седло,

И к боку его меч приторочён,

Венок лавровый на главе.

В широко отверстых глазах

Характер государевый читаем.

Царя десница⁷ простёрта над Невой,

И Пушкин мог сказать и о ней:

«Да умирится же с тобой

И побежденная стихия».

Царь бронзовый на бронзовом коне

На Гром-камня глыбе;

И живописная скала —

Поэмы гранитно-бронзовой Фальконе:

Великолепная строфа —

Несёт коня и всадника на нём;

И этот Северной Пальмиры монумент

Как бы собой передаёт

Формулу Великого Петра —

Умело высечена в коннолахтинском граните⁸

И в бронзе благородной великолепно отлита.

Александровская колонна

Александровская колонна

Над площадью вознесённа —

Высочайший монумент в мире

Со стволом из цельного гранита —

Архитектурный шедевр в ампире;

Монферрана авторством знаменита —

Высотой: полсотни метров немного ниже —

Выше Вандомской в Париже.

Стоит, как фигура шахматная

На шахматной доске, —

Веха давней победы памятная —

В известном Санкт-Петербурга уголке —

На главной площади: Дворцовой.

За Дворцовой с севера набережная с Невой.

Вверху известной в мире колонны той:

Ангел бронзовый, склонённый головой,

Попирающий крестом змея, —

Символизируя мир и покой.

В войне с Наполеоном победу имея,

Принесла мир и покой в Европу Россия —

Начала века – мессия.

От символа справа восток зажжён.

Фигурой ангел обращён —

Туда, где был трон.

Бывает же такая дуэль на свете

Опушка леса, берег речки,

Два роковых барьера, и там две свечки.

Два дуэлянта в белых накрахмаленных рубахах

И в галифе из чёрной мягкой кожи, в сапогах.

Два секунданта на местах.

Два доктора с печалью на устах.

Два экипажа с кучерами ждут.

Две мысли: «Господин придёт иль принесут?»

Два выстрела в слиянии на летней утренней заре.

Два дыма, уходящие к реке.

Два пистолета разрядились вместе.

Два секунданта вытянулись в месте.

Две пули друг друга сбили на рассвете.

Бывает же такая дуэль на свете!

Зеркала

В зеркалах зазеркалье.

В зазеркалье зеркала.

В зеркалах: зеркала,

Зеркала, зеркала…

Зазеркалье в зеркалах.

Пигмалион

Давно Вселенною уж создан Солнца мир,

И Творец мир этот продолжает создавать.

И человек живёт в нём на земле avec plaisir⁹.

И это мир добра и зла – и нужно выбирать.

Любви отдав себя, а не причуде,

Пигмалион обычное продолжил в чуде —

Его скульптура Галатеи начала дышать.

Мольбы вознесены богине, принявшей откровенье.

Стало девушкой прекрасной мастера творенье,

С помощью богини начав, закончив оживать.

Творец здесь проявился в творце Пигмалионе —

И ожила красавица в скульптуры лоне.

В статую влюблённый обратился к Афродите —

И в своё творение он жизнь вдохнул.

Да, был Пигмалион влюблён – его вы не судите.

Так в память человека на земле шагнул

Царь Кипра – знаменитый скульптор,

И вновь любви тут праздник, victoire¹⁰!

Сон влюблённых

Ночь летняя обволокла теплом и лунным светом —

Созданных Вселенной – в месте, не раз поэтами воспетом, —

Два юных и прекрасных удивительно создания,

Лежащих на пороге сна и погружённых там в миры мечтания,

Объединённых чудом долгим и мгновенным в озарении —

Для Гипноса¹¹ крылатого, в саду в то время проходящего.

О, летние ночи Древней Эллады¹² – в развитии, в стремлении!

И их увидел Гипнос – но не дано увидеть им – сны дарящего.

Увидело их божество вдвоем —

В благоухающей постели из цветов.

Вмиг подумалось ему о том,

Что тут поклясться он готов в том,

Что подарила эта ночь ему

Из всех им виденных картин ту,

Приз первенства ночей которой уготован.

Очарованием чуда очарован

Великий Гипнос – дарящий сон.

И, как чудо, навеки в память бога занесён

В слиянии счастья и любви

Вид двух красивых обнажённых, чудных тел в ночи.

Богиней пред Гипносом она явилась —

Подобный богу – он. Звезда его так ярко не светилась.

Из смертных всех, которым несть числа,

Богов им лавры ночь та принесла.

Над ними Гипнос, незамеченный, склонился

И в сон их отправлять не торопился;

От созерцания упоённое блаженство

Испытывало это божество.

Звезда сверкнула – и совпало

Для Гипноса дать сну начало,

И в сладкий сон он погрузил влюблённых