Лето в Андалусии

– Выслушай меня. Я говорю о традиционном французском фикс-прайс-меню, включающем закуску, основное блюдо, десерт и полбутылки домашнего вина. Я пробыл здесь три недели, изучая небольшие семейные заведения, где часто одна комната в доме превращена в ресторан «бижу» [63]. Они находятся в глуши, хотя водители-дальнобойщики, похоже, о них знают. Речь о тех маленьких заведеньицах, на которые натыкаешься, когда путешествуешь и так проголодался, что останавливаешься у первого попавшегося указателя, рекламирующего еду. Местные жители тоже часто едят именно там. Ничего особенного, просто сытная еда, рецепты которой передаются из поколения в поколение. И я собираю идеи.

– Но мама не француженка, просто так случилось, что она сейчас живет здесь. По общему признанию, она работает с некоторыми французскими стилями, но готовит все на свой вкус и не утверждает, что использует старинные рецепты.

Он издает тихий стон.

– Ты воспринимаешь все слишком буквально. Я здесь еще и для того, чтобы немного развлечься после утомительной поездки. Мы не можем оставить все как есть? – Его тон смягчается, как будто он умоляет меня обо всем забыть.

Я печально качаю головой, глядя на него:

– Нет, Рик, не можем, потому что это нечестно по отношению ко мне.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но он тянется, чтобы схватить меня за руку.

– Не уходи. Пожалуйста, не отворачивайся от меня.

Я показываю Рику, чтобы он взял корзину, которую я только что наполнила растопкой и поленьями, и наклоняюсь, чтобы поднять соседнюю.

– Можем объясниться по дороге. Рик, тебе не приходило в голову, что есть причина, по которой я не поддерживала связь? Это мой новый старт, и что бы ни случилось в прошлом, теперь это именно так.

Рик не отвечает, просто плетется рядом. Мы направляемся к двум двухквартирным каменным gîtes в дальнем конце сада.

– Это был временный дом папы, до того как он переселился на чердак. Дай-ка я достану из кармана ключ от дровника, – говорю я, прислоняясь коленом к каменной стенке и балансируя корзиной с дровами. – Эти два gîtes раньше были свинарниками, – продолжаю я, всем своим видом давая понять, что не хочу, чтобы беседа становилась более личной. – Подожди секунду, пока я поставлю корзину.

Я меняю корзины, игнорируя тот факт, что он пристально наблюдает за мной. Я осознаю, что Рик – платный гость, и я не хочу показаться грубой, но я действительно намерена держать его на расстоянии. Это просто отвлекающий маневр, и, честно, я заслуживаю лучшего. Если он здесь для того, чтобы, как он красноречиво выразился, немного развлечься, то здесь хватает гостей, с которыми можно пообщаться.

– В соседнем gîtes есть дровяной склад. Это здесь, за углом. – Он следует за мной, атмосфера между нами разрядилась. – Я заберу пустую корзину, – говорю я, распахивая дверь деревянной пристройки, а затем отступаю назад, чтобы он мог поставить полную корзину.

Когда он выпрямляется, чтобы посмотреть на меня, его пристальный взгляд заставляет меня на секунду задержать дыхание, но я не позволяю ему меня нервировать.

Совместное возвращение в тишине выводит неловкость на совершенно новый уровень. В конце концов он находит, что сказать.

– Это было действующее предприятие, когда твоя мама купила его? – спрашивает Рик, и мы наконец возвращаемся к безопасной теме.

– Да, фермерский дом и gîtes использовались для ночлега и завтрака, но первоначально три прилегающих поля были площадками для палаток и фургонов. То, что сейчас является большим кухонным блоком, использовалось в качестве душа и туалета. К тому времени, когда мама стала присматривать собственность, поля уже были распроданы. В заброшенном здании была проведена реконструкция, установлены кухни. Лучше и придумать нельзя. Моя бабушка одобрила бы то, как мама распорядилась своим наследством.

Мы неторопливо возвращаемся к сараю, и Рик поворачивается, чтобы посмотреть на меня:

– А во всех gîtes есть дровяные камины?

– Да, хотя во всех есть и центральное отопление, работающее на мазуте, как и в самом фермерском доме. Но люди любят живой огонь. А мама любит в самые холодные месяцы топить в фермерском доме оба открытых камина, потому что дом старый и там часто бывают сквозняки. Если она когда-нибудь разбогатеет, ее мечта – установить экологически чистую систему отопления на биомассе.

– Для нее это действительно было сменой образа жизни, не так ли? Теперь я начинаю понимать. – В его голосе звучит сочувствие, которое на мгновение сбивает меня с толку.

– Так, еще две корзины для конюшни, а затем две оставшиеся для фермерского дома, и мы закончили.

Рик хихикает:

– Выходит, ты живешь на конюшне. По-моему, это звучит очень по-библейски.

– Не могу не согласиться. Гостиная, совмещенная с кабинетом, небольшая кухня, спальня и уютная маленькая ванная – вот все, что мне сейчас нужно, – удовлетворенно отвечаю я.

– То есть пока тебя это устраивает?

– Да.

Мои планы на будущее – это мое дело, и я бы предпочла, чтобы он не знал, что я очень скоро возвращаюсь в Великобританию.

Он распахивает дверь в сарай, и мы подходим, чтобы взять еще две корзины.