Лето в большом городе

— Кэрри?— Саманта спрашивает, когда я возвращаюсь с кухни. — Не могла бы ты принести мне что-нибудь поесть? Может быть, китайскую еду? Или пиццу. С пепперони. И не слишком много сыра. Убедись, что скажешь им без экстра порции сыра.

Ох!!!

Я тащу себя обратно в Мьюз, каждый мускул в моем теле, кричит с болью от напряжения. Я иду вверх и вниз по мощеной улочке дважды, прежде чем нахожу квартиру Виктора, скрываются за решеткой и плющом. Я барабаню в дверь несколько раз, и когда я не могу разбудить его, хлопаюсь вниз на крыльцо.

Где он, черт возьми? Виктор всегда где-то рядом. У него нет жизни, кроме школы и его случайного романа с одним из учеников. Ублюдок. Я встаю и ударяю в дверь, а когда до сих пор нет ответа, заглядываю в окно.

В крошечном трейлере темно. Я нюхаю воздух, уверенная, что смогу поймать слабый запах распада.

Я не удивлена. Виктор свинья.

Тогда я замечаю что газетам, разбросанных рядом с дверью, три дня. Что, если он уехал?

Но куда бы он мог поехать? Я соплю вокруг окна снова, интересно, а вдруг запах является признаком того, что он мертв. Может быть, у него случился сердечный приступ, и, так как он не имеет друзей, никто не думал поискать его.

Я барабаню в окна, что совершенно бесполезно. Я смотрю вокруг, ища, чем бы его сломать, вытащив кирпич от края мостовой. Я поднимаю его над головой, готова к атаке.

— Ищете Виктора?— спрашивает меня голос за спиной.

Я опускаю кирпич и разворачиваюсь.

Говорящий это пожилая дама с кошкой на поводке.

Она идет осторожно вперед и наклоняется, кропотливо забирая газеты.

— Виктор ушел,— она сообщает мне.

— Я сказала ему, что я позабочусь о газетах. Много жуликов тут ходит— .

Я тайком кидаю кирпич. — Когда он вернется?—

Она прищуривается. — В пятницу? Его мать умерла, бедняжка. Он поехал на Средний Запад, чтобы похоронить ее — .

— В пятницу?— Я делаю шаг и почти спотыкаюсь о кирпич. Я хватаю лозу плюща, ища опоры.

— Это то, что он сказал. В пятницу. — Старуха качает головой.

Реальность ситуации поражает меня как грузовик цемента. — Это слишком поздно!— Я плачу, отпуская лозы и садясь на землю в отчаянии.

— Воробушек?— Саманта спрашивает, входя в гостиную.

— Что ты делаешь?

— А?

— Ты сидишь там больше часа с открытым ртом. Это не очень привлекательно, — ругает она.

Когда я не отвечаю, она становиться надо мной и стучит по голове.

— Алло? Есть кто дома?

Я отвожу взгляд от пустого места на стене и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее.

Она качает связкой газетных страниц возле моего лица.

— Я думала, мы могли бы повеселиться. Работа над моим обручальным объявлением для Нью-Йорк Таймс. Ты писатель. Это должно быть несложно для тебя.

— Я не писатель. Больше не писатель, — тупо отвечаю я.

— Не смеши. У тебя было одно маленькое поражение.

Она садиться рядом со мной с кучей бумаг на коленях.

— Я собирала эти с мая. Объявления о свадьбах и помолвках в Нью-Йорк Таймс. Также известны как спортивные женские страницы.

— Кому это важно?— Я поднимаю голову.

— Каждому, кто что-то значит в Нью-Йорке, Воробушек, — она объясняет, как будто ребенку — И это особенно важно, потому что Таймсне возьмет просто какое-то старое объявление. Муж должен быть из Лиги Плюща. И обе стороны должны быть детьми правильного рода семей. Старые деньги хорошо, но новые деньги будут работать. Или знаменитость. Если, например, у невесты знаменитый отец, например, актер, скульптор или композитор, она обязательно попадет в газету.

— Почему ты не можешь просто выйти замуж? — Я тру свои щеки. Моя кожа холодная, как будто кровь прекратила циркулировать.

— Ну и в чем же тогда забава? — Спрашивает Саманта. — Зачем женятся в Нью-Йорке, если вы собираетесь быть никем? Тогда лучше остаться дома. Свадьба в Нью-Йорке — это принятие вас на достойное место в обществе. Вот почему мы женимся в Century Club. Если вы делаете свадьбу там, это заявление.

— Которое значит?

Она гладит мою ногу.

— Что вы приняты, Воробушек.

— Но что если нет? Не приняты.

— Ради Бога, Воробушек. Ты так себя ведешь, как будто ты принята. Что с тобой не так? Ты что забыла все, чему я тебя учила?— И прежде, чем я могу возразить, она идет к пишущей машинке, вставляет в нее бумажку, и указывает на стул. — Ты пишешь. Я диктую.

Мои плечи опускаются, но я следую ее приказу и размещаю свои руки на клавиши, больше по привычке, чем из сознательного действия.

Саманта перебирает страницы из ее кучи и сканирует объявления.

— Вот хорошая. «Мисс Барбара Халперс из Ньюпорта, Род-Айленд, известна своим друзьям как Лошадка».

Если она шутит, она полностью меня сбила с толку.

— Я думала, что ты с Вихокена (штат Нью-Джерси).

— Кто хочет быть оттуда? Напиши «Шорт-Хиллс» Шорт-Хиллс является приемлемым местом.

— А что если кто-то проверит.

— Они не будутэтим заниматься. Мы можем продолжать? Мисс Саманта Джонс.

— Как на счет миссис?

— Ладно. Миссис Саманта Джонс из Шорт-Хиллс, Нью-Джерси, которая посещала. . . — Она делает паузу. — Какой колледж находится рядом с Шорт-Хиллс?

— Я не знаю.