Лето в присутствии Ангела

— Это было так давно! Нет, я люблю Москву. Пречистенка, бульвары, гуляния в Сокольниках, монастыри — Симонов, Новодевичий, Зачатьевский… Люблю свой дом.

— Ну уж нет! — воинственно вскочила Татьяна Дмитриевна. — Я не дам тебе сидеть дома: так действительно состаришься! Ты же ничего не видишь, нигде не бываешь! Скажи, кроме сонников и поваренных книг, берешь что-нибудь в руки? Ты ведь раньше была так образована и, сдается мне, что-то сама сочиняла, сказки для детей или в этом роде?

Лизавета Сергеевна ласково взяла ее за руки:

— Садись, громовержец! Я же тебе писала, что все литературные новинки есть в моей библиотеке. И не только французские и английские, я и наших читаю: непременно Пушкина, Баратынского, Марлинского. Вот из последних Гоголь очень интересен. — Она умолкла на минуту, потом продолжила с какой-то пронзительной нотой в голосе. — Скажи, что же произошло у вас зимой, как случилось, что не остановили эту злосчастную дуэль? Я княжну Веру все пытала, она плачет и ничего не может ответить вразумительного.

Татьяна Дмитриевна помрачнела:

— Да, темная история. Весь свет забавлялся, наблюдая события. Кто мог подумать, что так трагично все завершится? И ты знаешь, многие на стороне Жоржа, просто уму непостижимо! Жалеют его, бедняжечку, что попал в историю и испортил себе карьеру.

Лизавета Сергеевна слушала рассеянно, потом с неподдельной грустью произнесла:

— Я ведь однажды встречалась с Александром Сергеевичем. Он приехал к Кате Ушаковой, это было году в двадцать восьмом или двадцать девятом. Мы немного шалили, писали в альбомы всякую чепуху. Александр Сергеевич высмеивал московских барышень, называя их «vulgar». Потом, за обедом, мы сидели рядом, весело болтали. Александр Сергеевич мне сказал, точно уже не помню, но что-то так: «Я решил жениться, но не знаю на ком. Вот кабы вы были помоложе, да без мужа, женился бы на вас». Я еще тогда рассердилась изрядно. — Она грустно улыбнулась. — А сейчас так пусто стало, как будто еще одного близкого человека потеряла…

Татьяна Дмитриевна, глядя в окно, воскликнула:

— Молодежь отправилась гулять в саду! А я еще не переоделась, не стряхнула с себя дорожную пыль!

— Ах да, заболтались мы! — встрепенулась Лизавета Сергеевна. — Идем, я покажу тебе твою комнату.

Обеденный стол решили накрыть на свежем воздухе по случаю выглянувшего солнышка. Наконец, все собрались за столом, и Лизавете Сергеевне представилась возможность разглядеть как следует Мещерского, который сидел напротив. Nikolas уже принял на себя атаку юных девиц, он доброжелательно улыбался и отвечал на их вопросы серьезно и вдумчиво.

— Маменька, смотри, сколько у Nikolas родинок! — со вседозволенностью младшего ребенка выпалила Аннет, любимица в семье. Ее стали одергивать и извиняться, а Лизавета Сергеевна и впрямь увидела над верхней губой Nikolas яркую родинку, а также на щеке и у виска. Смуглость лица юноши напоминала о щедром малороссийском солнце, темные волосы, очевидно, не знали щипцов парикмахера и никогда не взбивались модным коком.

«Он еще совсем мальчик, — подумала Лизавета Сергеевна. — Сколько ему, лет двадцать? Интересно, какого цвета его глаза?» Nikolas, как нарочно, не поднимал глаз на свою визави, и она обратилась к нему:

— Вы довольны своей комнатой, все ли вас устроило?

Он, наконец, взглянул на даму чуть раскосыми, серыми глазами:

— О да, конечно, благодарю вас, — и он снова склонился над блюдом.

— Маменька, а у Nikolas есть малороссийская сорочка с вышивкой! — не утерпела юная Аннет. Юноша улыбнулся ей ободряюще. Кажется, они уже подружились.

— Кстати, Николай Алексеевич, — продолжила свои попытки завести беседу хозяйка, — знакомо ли вам имя Гоголя-Яновского, он ведь ваш земляк? Читали вы что-нибудь из его сочинений?

— К сожалению, нет, но обязательно прочту.

— На каком факультете вы обучаетесь?

— На естественном, сударыня.

Татьяна Дмитриевна — надо отдать должное повару Львовых-слишком долго молчала, занятая кушаньями, тут она вступила в разговор:

— О, Nikolas — такой прагматик, абсолютный материалист! Бесполезно с ним говорить о чувствах и всяких таких неземных материях… Спаржа особенно хороша. Соусы бесподобны, Lise, надо мне на время взять твоего Федора, пусть научит готовить этого гусака Фрэнка!

После обеда дружная компания отправилась в нескольких экипажах в соседнюю деревню, где на зеленом холме возвышалась старинная белая однокупольная церковь. Там их ждал отец Владимир с притчем, который вот уже шестой год служил панихиду по усопшему генералу.