Лето в Провансе

Когда мы собирались, отец наткнулся на мои полотна. На многих картины были с обеих сторон. Моя страсть к живописи так развилась, что я нанимался подрабатывать к соседям, чтобы покупать краски и холсты. В тот раз он ничего не сказал. Мы приехали во Францию, все разобрали, мои картины очутились здесь. Только спустя несколько лет я случайно узнал, чем он занимается. К тому времени я устроил себе собственную мастерскую в старой конюшне. Когда я затеял ремонт, ее пришлось снести. Я перешел к масляным краскам и стал подписывать свои работы. Мать активно меня подбадривала, потому что видела, что я не слабак, в отличие от отца, и что живопись – это моя судьба. Мы завели огород, чтобы торговать овощами, дела пошли неплохо. Она была, можно сказать, счастлива, насколько позволяли обстоятельства.

Нико, вспоминая мать, почти что улыбается, но язык тела свидетельствует о том, как тяжелы ему все эти мысли. Держась за ручки кресла, он опять запрокидывает голову к небу. Стоит мирная тишина, но она пронизана печалью.

* * *

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я вздрагиваю от будящего меня прикосновения Нико к моей руке. Он осторожно ведет меня вниз, в свою спальню, укладывает в свою кровать и укрывает одеялом. У меня сами собой закрываются глаза, в голове продолжается сновидение о густом поле желтых цветов, на котором мы с родителями устраиваем пикник; Ханна еще совсем малышка. Солнце греет мне лицо, это так приятно, что спешу снова нырнуть в этот сон.

Ранним утром я просыпаюсь почти без головной боли, температура упала. Нико спит в шезлонге в углу. Стоит мне открыть глаза, как он, несмотря на полумрак, обращается ко мне:

– Все в порядке, Ферн, спите. Настала пора отдыха.

28. Знакомство

Утром я почти что прихожу в себя, но все равно решаю не идти вместе с остальными на воскресную утреннюю прогулку. Эйден опять не звонил мне вчера по Скайпу, потому что путешествует. Надеюсь, в течение дня на моем телефоне появится его иконка. Не верится, что он не может найти спокойный уголок с хорошим Wi-Fi для недолгого разговора, просто чтобы меня успокоить.

С глаз долой – из сердца вон? Или он решил уйти в тень? Меня жжет огнем вопрос: где Джосс? Маячит, как прежде, на заднем плане, когда он не спешит выходить на связь? Или все серьезнее?

«ПРЕКРАТИ, ФЕРН, – мысленно одергиваю я себя. – Самое обычное дело – закрутиться в суматохе дней, сама представь, что значит постоянно быть в пути». Знаю, я несправедлива, но даже сообщений от него стало гораздо меньше, не говоря о письмах.

Теперь я в мастерской, перед пустым холстом. Дрожа от предвкушения, я выдавливаю на палитру первые краски и начинаю их смешивать. Первый мазок – всегда огромная ответственность, напряженные, как канаты, нервы. Я сделала много пейзажных набросков озера. Теперь, когда там стоит мемориальная скамья, я хочу ее запечатлеть, чтобы, глядя на картину дома, с теплом вспоминать проведенные здесь месяцы.

Стоя над мерцающей водой, я вспоминала много трогательных моментов, пережитых как в одиночестве, так и в обществе людей, так по-разному закрепившихся в моей памяти. Когда я вернусь домой, частица меня останется здесь, потому что ей не будет места в моей прежней жизни.

На память мне приходит портрет загадочной женщины Нико, и я понимаю, что это дань не только его матери, как я раньше думала, но и женственности. Ему хочется запечатлеть женскую красоту в ее любимой обстановке. Это способ обессмертить особую связь матери и ребенка; для него она была ангелом, человеком, так старавшимся, чтобы все они оставались вместе. Не потому ли он просил меня ему позировать?

Я вздрагиваю от щелчка дверного замка. Нико и Пирс работают в гостиной, они ищут варианты дальнейшего расширения. Знаю, Нико против использования чердака шато, поэтому планируется построить во дворе новый корпус с восемью шикарными спальнями на двоих. Мы наводим справки о вариантах, и Пирс считает, что это будет стоящее капиталовложение.

Поэтому при виде незнакомки я ахаю от неожиданности.

– Ферн? – спрашивает она. Я киваю, она подходит ко мне. – Я Изабель. Нико сказал, что я найду вас здесь. Простите за вторжение, я приехала без предупреждения. Направлялась в Ниццу, в галерею, и решила сделать крюк.

Вот она какая, маркиза де Каса Айтона, добрый ангел Нико!

Она протягивает руку, мы здороваемся, она внимательно меня разглядывает. Наверное, я растрепана после того, как натянула через голову майку. Могу себе представить, что она обо мне думает. Она красива, изящна и элегантна. На ней черные легинсы, кожаный приталенный пиджак голубого цвета, очень идущий к ее проницательным карим глазам. Короткие, до подбородка, блестящие каштановые волосы, лихой полет прически от дорогого стилиста, шикарные духи. После рукопожатия я проверяю свою руку из страха, что могла испачкать ее краской.

– Не беспокойтесь. – Она приятно, музыкально смеется. – Краска не проблема. Как я погляжу, вы взялись за новый холст. Надеюсь, со мной скоро свяжутся, кое-кто уже интересуется одной из ваших картин. Может быть, эта тоже отправится в мою галерею?