Лето в Провансе

Вот я и дома. Почти на два месяца раньше, чем собиралась, зато будет время приспособиться. После путешествия с целью разобраться в себе мне нужно эмоционально отсоединиться от мира, где я была всего лишь мимолетной гостьей. Настало время вернуться к тому, что будет составлять мою жизнь впредь, и поблагодарить жизнь за выданный мне пропуск в будущее. Во мне теперь больше жизни, чем было когда-либо раньше. Но многое еще предстоит обдумать, переработать. Какое облегчение сознавать, что можно делать это не торопясь!

Я захлопываю за собой дверь пинком ноги и иду по коридору, озираясь, словно я здесь в первый раз. С улыбкой убеждаюсь, что все стало мельче, чем мне запомнилось, но это не мешает чудесному чувству возвращения домой. Я опускаю на пол свой багаж, иду в гостиную, любовно разглядываю все любимые мелочи и с облегчением понимаю, что ничего не изменилось.

Сюда регулярно наведывалась моя мама, поэтому на фотографиях в рамках, запечатлевших самые драгоценные мгновения – нашу свадьбу, годовщины, Рождество, дни рождения, – нет ни пылинки. Я беру последнюю – семейной сходки у нас дома, когда меня и Эйдена провожали в путь. Сосед Стив взгромоздился тогда на стул и заставил нас сгрудиться, чтобы никто не вылез из кадра. Столько улыбающихся лиц, такие крепкие объятия… Помню его вопли: «Еще теснее, еще!..» Это и есть моя жизнь, убеждаю я себя, стесняясь ощущения, что я – чужая, схватившая и разглядывающая чужое фото.

Мама ухаживала за домом так же тщательно, как это делаю я сама, готовя его к нашему возвращению и свято веря, что оно произойдет. А ведь даже у меня был момент сомнения…

С книжной полки на меня смотрит моя любимая фотография, при виде которой у меня сжимается сердце. Я застала Эйдена сидящим на крытой веранде с рабочими документами в руках и сфотографировала его в профиль: он не догадывался, что я его снимаю.

«Все иначе, когда тебя нет рядом, – обращается к нему мой внутренний голос. – Мне страшно, что я сама теперь другая и что ничего не буду знать в точности, пока ты ко мне не вернешься».

Я оглядываюсь от громкого щелчка дверного замка. При виде Оуэна я хочу себя ущипнуть, чтобы проверить, не сплю ли.

– Ферн? – удивленно восклицает он.

– Оуэн… Что ты здесь делаешь?

– Хотел задать тот же вопрос тебе.

Сердце ухает в груди: вижу, у него рука на перевязи.

– Что с твоей рукой? – спрашиваю я, пытаясь обнять его так, чтобы не задеть гипс.

– Военное ранение, – бодро отвечает он с нервирующей меня широченной улыбкой. Я невольно прыскаю и тут же укоризненно хмурюсь. Как он представит мне обстоятельства ранения?

– Как это произошло? – Я указываю на торчащий из рукава гипс.

– Просто оступился и грохнулся. Не беда, всего лишь перелом кисти. Куда хуже насмешки ребят. Ничего, гипс снимут уже через неделю.

– Почему ты поселился здесь, а не у матери с отцом?

– Долго рассказывать. Даже не знаю, с чего начать. Главное, не сходи с ума. Дай мне слово! Это семейное решение.

– Семейное? В обход меня? Я хочу в точности знать, что происходит. Немедленно выкладывай!

Он указывает кивком на кухню, я пропускаю его вперед и бреду следом как во сне. Выдвинув табурет, я тяжело плюхаюсь на него, кляня себя за то, что гнала подозрение, что дома не все ладно.

– Хорошо, я все тебе расскажу, а потом соберем семейный совет. Надеюсь, к тому моменту ты успокоишься. – Вижу, он еще не отошел от удивления, что я вернулась. – С чего начать?.. – Он откидывает голову и вздыхает. – Пожалуй, с того, что наша сестренка беременна.

– ЧТО?!

– Не волнуйся. Все будет хорошо. – Его угнетает моя реакция.

Я хватаюсь за голову, боясь, что она лопнет, вскакиваю и бегаю по кухне взад-вперед.

– Ханна не хотела, чтобы ты прискакала домой, хотя сейчас ей, конечно, очень нужна старшая сестра. Ей пришлось уйти из университета. Мама подробно тебе все расскажет. У Ханны сильный токсикоз, или как там это называется, ее почти все время тошнит.

Я замираю на месте и таращу на него глаза.

– И никто ничего мне не говорил? Я сама решила вернуться, Оуэн, напрасно вы скрытничали. Бедная, бедная Ханна…

У меня идет кругом голова.

– Уймись, Ферн. Главное – сплоченность семьи, вместе мы все преодолеем.

– Неужели?

Избегая моего колючего взгляда, он продолжает:

– План следующий: Лиам продает свою квартиру. Они ищут скромное недорогое жилье. Я думал, мы все сможем им подсобить, когда вернетесь вы с Эйденом и когда у меня срастется рука. Я могу взять отпуск, а потом меня опять вызовут. – У него довольно-таки индифферентный тон.

– Не могу в это поверить…

– Признаться, при виде тебя у меня было побуждение сбежать, – отвечает он с кривой усмешкой. – Мы думали, что у нас больше времени, чтобы… чтобы все уладить.

Понимаю, я была последней, кого он рассчитывал увидеть, отпирая дверь. Но мне до сих пор неясно, почему он поселился здесь. Я опять сажусь и смотрю на него как во сне.

– Ты ведь еще не все мне рассказал?

Он кивает, и я чувствую, что сползаю с табурета.