Лето волонтёра

– Вот если забеременеть от богатенького москвича, а потом сказать, что несовершеннолетняя, и пригрозить в полицию сдать – то можно попробовать. На Вычегду и Вашку приезжают рыбачить такие – все из себя и без телок. Устроиться там работать… Я на восемнадцать выгляжу?

– Нет, – я покачала головой.

– Жаль, – вздохнула Лара. – Да и мужик пуганый пошел, возраст проверяют. Нет, Архангельск – мой потолок. До Москвы мне как до Кольца…

Мы дружно покосились вверх, на плывущие в небе каменные обломки.

– Может, мы вообще школу не закончим, – предположила я. – Рухнет на голову вся эта хрень.

– По телеку говорят, что не рухнет, – ответила Лара. – Хотела бы я там побывать. На Селене или Диане.

Меня даже передернуло от этих слов.

– На фиг! Жуть какая…

Я знаю, что Лара была лучшей школьной подругой меня-Миланы.

Она поступила в техникум в Архангельске.

А потом все-таки подцепила богатого папика! Только не из Москвы, из Питера. И даже не любовницей стала, он на ней женился, а она ему родила дочку. Так что у Лары все хорошо, и меня-нас это радовало. Мы обменялись этой радостью за Лару, которая боялась будущего, но будущее ее не обидело…

Само или потому, что она была рядом с Миланой?

Я не знаю, и Милана не знает.

Мы скользим в нашей общей памяти, словно неторопливые большие рыбы в глубинах вод.

…Дома высокие, дорога широченная, велосипед трехколесный, потому что быстро ездит то, у чего три колеса, я маленький, но знаю.

Я кручу педали и смеюсь.

Мама хмурится, она боится за меня, отец улыбается, но он тоже встревожен.

А еще они ругались весь вечер, когда думали, что я сплю.

Я не знаю, почему.

Но я знаю, что все будет хорошо.

Это знание внутри меня. Оно рвется наружу.

Я знаю, как все сделать хорошо.

Для всех.

Почему-то все думают, что так не бывает, а я знаю, что может быть.

Я останавливаю велосипед, надо нажать на ручку – вот так. Ручка с четырьмя гранями, четыре – это остановка, это знают все, и я тоже знаю. Мир полон загадочных правил, но главное правило во мне, и его еще не знает никто.

Я протягиваю руки и касаюсь мамы и папы.

Смотрю им в глаза.

Знание внутри меня не может открыться в полную силу. Не знаю, почему. Но оно все же есть, и в глазах мамы и папы загорается свет.

Они не будут ругаться и бояться до…

Нет, я не стану думать об этом.

Знание во мне затихает, и я снова жму на педали.

Мама и папа смеются.

Я знаю, что мир изменится через два дня. Откуда? Не знаю.

Но ведь два дня – это целая вечность!

И я качу по широченной дороге…

Я отступаю от сознания Карира, в котором бьется нераскрывшийся смысл. Я не могу его постичь, даже Милана не может, надо стать Высшим, чтобы воспринять его в полной мере.

А значит, чудо не случится сразу.

Высший не остановит Прежних и Инсеков в один миг.

Ему надо возникнуть, пройти все этапы эволюции, чтобы потом изменить Галактику. И на этом пути ему будут мешать – все те, чьи смыслы противоположны, все те, кто не верит и боится, кто не знает, что хорошо может быть для всех. Карир понимает, что придется делать, и он боится, это входит в противоречие с его смыслом.