Лето волонтёра

Я проецирую в его разум любовь.

И слишком поздно понимаю, что в этом не было нужды.

Глаза – это зеркало…

Что это было? Я открылась, и он влюбил меня в себя? Или меня ударило моим собственным отраженным приказом любить?

Мне стыдно, стыдно, стыдно!

Я рыдаю, а Макс целует меня, и я целую его в ответ, я не могу его не целовать, я люблю его… и я заставила его полюбить меня…

Что я наделала?

Как мне теперь с этим жить?..

Я обнимаю Дарину – в тех искаженных пространствах, где спрятаны материя и энергия наших тел.

Милана и Карир отступают, они знают, что сейчас нам надо быть вдвоем.

Я-мы просто стоим в белом сиянии, в виртуальной среде, которую я-мы создали для этого. Но все как настоящее. И наши нагие тела, и соединившиеся руки, и слезы на глазах Дарины.

Делаю усилие и максимально отсоединяю свой разум, чтобы говорить от имени Максима.

– Дарина… ничего ты со мной не сделала…

Она поднимает глаза. Это почти как тогда, в Гнезде…

– Я тебя раньше полюбил, – говорю я и улыбаюсь.

– Когда? – спрашивает она с подозрением.

Пожимаю плечами. Я не могу это сформулировать, это произошло не в один миг. Очень быстро, но все же…

Мы стоим обнявшись.

Потом Дарина вздыхает.

И говорит:

– Надо возвращаться. Приближаются гвардейцы.

– Это не страшно, – отвечаю я.

– Конечно. Но там двое Прежних, они хотят прощупать нас и определить границы возможностей.

– Значит, придется уничтожить гвардейцев по старинке, – отвечаю я.

– Но потом будут двое Прежних. Даже если мы равны им, их двое.

– Мы сильнее, – отвечаю я. – И я уже сражался с ними. Я знаю их слабые места. А с нами еще никто не сражался.

Дарина кивает.

Время вокруг течет очень, очень медленно. Но время кончается, я не Высший, чтобы им управлять.

Мое биологическое тело идет по улице, его окружают.

– Я буду помогать, – говорит Дарина. – У меня есть базовый боевой курс. Но Милана и ребенок помочь не смогут, их смысл в любви… или чем-то похожем…

– О, ты не представляешь, какой смертоносной может быть любовь, – возражаю я.

И мы соединяемся воедино, все четверо.

Обмениваемся короткими ободряющими касаниями.

Я-мы выходим на физический уровень бытия.

С каждой секундой я-мы все лучше понимаем, на что способны.

Но пока мне придется это скрывать.

Я-мы вижу выходящих навстречу по улице гвардейцев. Это сборная солянка, кого тут только нет. Но основная масса ровианцев подступает сзади и через здания.

Я-мы улыбаемся.

И превращаем свое тело в тело Защитника. Гораздо медленнее, чем могли бы, зато впечатляюще – я-мы рычим, вскидываем руки, вытягиваемся, на нас трещит и разрывается одежда…

Я-мы не переборщили?

В нас три с лишним метра роста!

Но ничего. Пусть Прежние считают, что мы лишь какая-то продвинутая версия Призванного.

Я-мы колотим себя в грудь, словно Кинг-Конг. Это идея Миланы, и она смеется.

Навстречу мне неуклюже бегут панцеры, я-мы бежим навстречу.

И начинаем убивать.

Глава третья

Я больше не я-мы. Я – просто я, четыре личности слились в одну. У меня нет времени, чтобы разделять сознания.

У меня есть преимущество перед Мод и вторым Прежним – они не понимают, кто я такой. Люди были заготовкой для гвардейцев и Слуг, резервуаром для случайных мутаций и нечастого притока Кандидатов. Люди не планировались для сингулярности, как овец не готовят для поступления в университет.

И теперь Прежние пытаются понять, что я могу.

На бегу я анализирую все, что сказал Мод. Прав ли я был, обозначив себя как предсингулярную личность? Может быть, стоило назваться Защитником, понизив свои возможности? Или заявить, что я – Высший, и заставить их отступить?

Нет.

Все верно.

Они не поверят в любом случае, ведь они никогда не сказали бы правды.

Они стали бы проверять меня, прежде чем принять решение.

…Панцеры впереди уже модифицировались в три основные боевые формы. Несколько из них стали угловатыми черепахами со сложенными из кубиков спинами, прямоугольниками ножек и конусовидными головами. Основная масса похожа на громоздких неуклюжих людей. Кубики их тел скользят друг по другу, перетекают с места на место. Я знаю, что каждый такой кубик, размером с человеческую голову, способен функционировать самостоятельно и нуждается в индивидуальном поражении.

Но единственный, кто меня беспокоит, – это гигантский панцер, сложившийся из нескольких особей. Он тоже выглядит как гуманоид, но ростом даже выше меня. Великан-огр из детских сказок, способный заглянуть в окна второго этажа…

Вспоминаю раздавленные тела в переулке, чтобы не позволить себе даже тени сомнения, даже капли жалости.

И понимаю, что это лишнее, – никакой жалости нет.