Лето злых духов Убумэ

Я так давно привык наблюдать ее отважно работающей бок о бок с мужчинами, что теперь, увидев ее женственные манеры, не удержался от улыбки. В сравнении со вчерашним так называемым зеленым чаем это был прекрасно заваренный чай сорта «Яшмовая роса»[75] с восхитительным богатым ароматом. Отпив его, я почувствовал, что возвращаюсь к жизни. Кёгокудо тоже сделал глоток, затем с закрытым ртом недовольно что-то промычал – по всей видимости, с его стороны это следовало считать одобрением.

– Итак, из всего вышесказанного следует, что мозг не является хранилищем памяти. Скорее, это место, где можно воспроизвести и отредактировать воспоминания.

– Вчера ты назвал его таможенным инспектором.

– Но, старший братик, – вмешалась Ацуко, – я слышала, что недавно ученые, которые занимаются физиологией высшей нервной деятельности, по большей части установили, какие области мозга активны, когда мы занимаемся теми или иными вещами – например, вспоминаем информацию. Возможно, им уже даже известно, где конкретно и каким образом хранятся воспоминания.

«Его младшая сестренка такая же упрямая, как и он сам».

– Да, это действительно так. Ученые обнаружили, где происходят некоторые мыслительные процессы, однако наука пока что совершенно не имеет представления о том, каким образом сохраняются воспоминания. Количество воспоминаний, которые нужны человеческим существам для того, чтобы жить, просто колоссально – вне зависимости от того, насколько рационально их хранить. Трудно представить, чтобы все они помещались в столь крохотном сосуде. – Мой друг указал пальцем на свою голову. – Давайте для начала предположим, что вся повторяющаяся информация удаляется. Когда я смотрю на тебя, я узнаю́ тебя, не проходя всю цепочку рассуждений: «Итак, это животное. Примат. Обезьяна?.. Нет, человек. Японец. Мужчина. Мой друг. Сэкигути». Вся информация, предшествующая «Сэкигути», без сожаления отбрасывается.

– Да, разумеется.

– Теперь взгляни на нее. До определенного предела она ничем от тебя не отличается. Я сокращаю все до того момента, когда вижу, что она девушка, несмотря на то что выглядит она как мальчик.

Ацуко Тюдзэндзи нахмурилась.

– Ты мог бы еще кое-что сократить, старший братик.

– Вернемся к Сэкигути. Вчера твои брюки и рубашка были мятыми, но сегодня вся одежда выглажена. Вчера ты проснулся в восемь, а сегодня встал где-то после одиннадцати.

«Так и есть».

– Откуда ты это узнал? Теперь ты у нас занимаешься прорицаниями?

– Совсем нет. Все дело в щетине на твоем лице. Иными словами, чтобы отличить тебя сегодняшнего от тебя вчерашнего, мне достаточно посмотреть на отрастающую бороду, которая покрывает твой подбородок подобно черной плесени, и на количество складок на твоей одежде. Я могу отбросить все остальное, и все же у меня останется вполне приемлемое изображение «сегодняшнего Сэкигути», которое я могу сохранить в воспоминании.

– Ясно. Потому что вся остальная информация обо мне уже есть в твоем хранилище памяти.

– Верно. Хотя на самом деле она гораздо подробнее. Например, информация, которую мы получаем через наши глаза, – формы, цвета, углы… все это тщательно анализируется по отдельности, повторы сокращаются, а затем полученный образ соотносится с нашими прошлыми воспоминаниями и выстраивается заново. Это и есть реальность, которую мы наблюдаем в данный момент. Каким бы ни был окружающий пейзаж, который мы видим перед собой, мы никогда не видим его таким, каков он в действительности. Мы видим образ, который создает наш мозг после того, как он проанализировал полученные данные, отбросил ненужное и сконструировал реальность заново. Наши глаза – это не окна из прозрачного стекла. Мы никогда не сможем увидеть мир непосредственно – таким, какой он есть. В любой момент времени обязательно происходит строгий и тщательный процесс отбора. Если б его не было, мы не были бы в состоянии ничего осознать…

Кёгокудо ненадолго умолк, прежде чем продолжить.

– Это справедливо не только для зрения, но и для других органов чувств: слуха, осязания, вкуса. Но только подумай: в одиночку разбирать всю поступающую информацию на элементарные составляющие и последовательно анализировать ее часть за частью – поразительный объем работы. Конечно, это гораздо более эффективно, нежели пытаться запоминать все подряд, но все же… Это настоящая головная боль для исследователей физиологии высшей нервной деятельности. Но если мы примем теорию о том, что память присуща организму в целом, то нагрузка на мозг существенно снизится – и вот, пожалуйста, больше никакой головной боли.

– Что ж, твоя гипотеза о материальной памяти кажется мне очень рациональной. Но если все так, то для чего нам вообще нужен мозг? Разве этой памяти самой по себе не достаточно?