Летописи Ванильного некроманта. Том первый

— Через какое-то время тебе станет легче. И ты уйдёшь прочь. А если вернёшься — то пощады не жди. Поверь мне, мы — Тёмные маги, и мы не зря ушли от людей жить в леса. Ты пришёл сюда убить моего сына и едва не ранил мою дочь. И у тебя нет никаких оправданий.

— Ты сказала — он твой знакомый…

— Я передумала, — и тут Мать Некромантов улыбнулась.

От этой улыбки Странник не выдержал и зажмурился. А когда открыл глаза — её уже не было в комнате.

Всё становилось совсем непросто. Если эта женщина, прекрасная и страшная, как сама Смерть, заявила, что объект её сын, она, пожалуй, не даст Страннику нарушить клятву и унести камень в храм. Тогда что же делать?

Странник застонал. Цена, которую он запросил у Свободных, делала несвободным его самого.

Часть 1. Глава 12. Лазарет-на-семи-ветрах

Мать Некромантов сварила кофе. Запах напитка проникал в самое сердце — крепкий, бодрящий и даже сытный. Она сварила и налила две чашки вместо одной.

Она остановилась возле двери в первую гостевую комнату, где поселили Омегыча. Оттуда доносились шорохи, из-под двери поддувал сквозняк. Неужели исчез?!

В руках был поднос, так что Мать открыла дверь ногой. И увижеда, что Омегыч, едва пришедший в себя, слабый и бледный, стоял посреди комнаты в одних подштанниках и делал зарядку. На худом теле виднелись следы ран, ещё не заживших полностью — багровые, страшные рубцы. Стало по крайней мере понятно, почему он появился в доме скособоченным и хромым: его, видимо, преследовали и пытались убить не один раз.

Мать смотрела на Омегыча со спины и всего секунду, потому что, едва услышав, что дверь открывается, он нырнул в кровать и укрылся одеялом, краснея, словно мальчишка.

— Доктор Конрад велел тебе лежать, — сказала Мать и поставила поднос на стол. — Сядь-ка. Ты ведь уже знаешь, что твой убийца находится в соседней комнате?

Омегыч протянул руку, стянул со спинки кровати рубашку, и неуклюже надел её. Лишь затем он поудобнее уселся на кровати, взяв чашку обеими руками, и стал жадно пить, вздрагивая от слишком горячего кофе. На Мать он почти не смотрел, старательно обводя её взглядом.

— Не знал, — сказал он, наконец. — Мне… уйти? Я чувствую, что камень снова набрал силу, но пока ещё могу сдержать его, чтобы остаться. Но я могу…

— Нет. Убийца слаб и болен. Кроме того, он поклялся не трогать никого в этом доме. Я ему не доверяю, но у меня есть одна мысль.

Омегыч допивает кофе одним большим глотком и кивнул.

— Это хорошо. Я не хочу уходить. Совсем. Но не знаю, сколько продержу камень. Но надеюсь, со временем это как-то исправится…

— Оставайся. Мне нужно твоё имя, потому что я хочу сделать следующий ход первой. Для этого я должна тебя усыновить.

Омегыч кашлянул.

— Усыновить? Ты же не хотела, — сказал он растерянно.

— Потому что это не по нашим правилам. Обычно моими приёмными детьми становятся не так. Но у меня нет другого пути, и у тебя тоже. Боюсь, либо он тебя убьёт, либо ты его. Мне не надо ни того, ни другого. Так имя твоё?..

— Альфред, — ответил Омегыч.

Он вновь отвёл глаза от Матери, но она успела заметить в них необычный блеск — словно два красноватых огонька на самом дне. Вид у Омегыча был какой-то несчастный. Но ведь не до вида сейчас. Нельзя, чтобы здесь кто-то умер.

— С сегодняшнего дня ты мой сын. И ты — мой младший сын.

Она вложила в его руку две игральные кости, потёртые, желтоватые, с чёрными точками. От прикосновения Омегыч слегка вздрогнул, а кости взял так, словно обречён выбрать между жизнью и смертью. Он посмотрел на Мать, словно спрашивая, насколько это необходимо. И на этот раз не отвёл взгляда, не спрятал своего огня.

— Я знаю, что тебя удерживает, — сказала Мать Некромантов и сделала едва заметную паузу. — Но подумай о другом. Ты хотел семью, она у тебя теперь есть. Брось кости, и мы узнаем, сколько тебе будет сегодня лет.

…Убийца сам сказал, что не трогает женщин и детей. Так что у неё есть надёжный способ защитить Омегыча.

И вот он сидит, темноволосый, незагорелый мальчишка, и на одеяле кости лежат рядышком, три точки и четыре. Рубашка сильно велика ему, и виден старый рубец на плече, особенно грубый и жуткий на худеньком детском теле. Мальчик растерян и едва не плачет. Зато Мать очень довольна.

— Что приготовить на завтрак, сынок? — спрашивает она.

* * *

— Можешь отставить костыли в сторону и сделать пару шагов. Но не спеши.

Доктор Конрад внимательно посмотрел, как Теренций неуверенно ходит по комнате, опираясь то на спинку кровати, то на стол. Без костылей у него получалось плохо, но юноша старательно улыбался.

— Нигде не больно?

— Неа, — беспечно сказал Ванильный Некромант.

— Он хочет ещё попробовать полетать, — ябедничает с окна череп Гоша. — Потому что он балда!

— Нет, потому что наш спор ещё не окончен…

— Ваши споры, молодые люди, меня никоим образом не касаются, — строго произнёс доктор Конрад. — Но если вы, уважаемый Теренций, едва начав ходить, приметесь прыгать с крыши в надежде полететь — я вас больше лечить не собираюсь. Будете в другой раз вместо недели-другой лежать месяц, а то и больше! Люди не должны летать.