Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов. Кляйнцайт

Ох нет, подумал Кляйнцайт, увидев Сестру, это уж слишком. Будь я даже здоров, каков я, вероятно, нет, будь я молод, каков я уже нет, слишком громоздко такое искушенье, лучше бы ему не поддаваться. Даже на локотках она меня на лопатки положит, как смею я прицениваться к ее бедрам? Он приценился к ее бедрам и почувствовал, как в нем нарастает паника. За сценой звучала боль, точно дальний рог у Бетховена в увертюре. Возможно ли, что я герой? – задался вопросом Кляйнцайт и налил себе стакан оранжада.

Сестра пощупала его медкарту, заметила Фукидида и Ортегу на тумбочке у койки.

– Доброе утро, мистер Кляйнцайт, – произнесла она. – Как вы сегодня?

Кляйнцайт был рад, что на нем авантюрная пижама, рад, что с ним Фукидид и Ортега.

– Очень хорошо, спасибо, – ответил он. – Как вы?

– Спасибо, прекрасно, – сказала Сестра. – Кляйнцайт – это что-то по-немецки?

– Герой, – ответил Кляйнцайт.

– Я так и думала, что это должно что-то значить, – сказала Сестра. Возможно, тебя, сказали ее глаза.

О небеса, подумал Кляйнцайт, а я еще и безработный.

– Я хочу немного крови, – произнесла Сестра и погрузила шприц ему в руку. Кляйнцайт отдался чувственности и разрешил крови течь.

– Спасибо, – сказала Сестра.

– Когда угодно, – ответил Кляйнцайт.

Вот и все, подумал он, когда она уходила с его кровью, теперь возврата нет. Он сел на край койки и посмотрел на соседний монитор. На его экране слева направо последовательно возникали крохотные вспыхи; пых, пых, пых, пых, непрерывно появлялись они слева, уходили направо. Они быстро обегают аппарат кругом внутри и возникают снова? – поинтересовался Кляйнцайт.

– Захватывает, правда? – спросил молодой человек на соседней койке. – Способны ли они и дальше так? – задаешься вопросом. Или остановятся? – Он был очень худ, очень бледен, выглядел так, словно вот-вот вспыхнет и в один миг исчезнет.

– У вас что? – спросил Кляйнцайт.

– Растянутый спектр, – ответил неминуемо горючий. – Если начнется гендиадис, все может… – Тут он не щелкнул пальцами, а резко прошипел. – …Вот так, – сказал он.

Кляйнцайт хмыкнул, покачал головой.

– А у вас? – спросил Очаг Возгорания.

– Вообще-то я не болен, – ответил Кляйнцайт. – Анализы сдаю, то-сё.

– Да нет, вы больны, – сказал Очаг. – По виду у вас гипотенузное. И чуточку диапазона, возможно. Мочитесь в две струи?

– Ну, когда белье весь день перекручено, сами понимаете… – сказал Кляйнцайт.

– И дальше себя в этом убеждайте, – сказал Очаг. – Не падайте духом. Я, знаете, говорю по-немецки.

– Это вы молодец, – сказал Кляйнцайт. – Я нет.

Очаг вновь прошипел.

– Только без обид, – сказал он. – Может, замечали: люди в последнее время выглядят иначе. Должно быть, болваны меняются.

– Болваны, – сказал Кляйнцайт. – О.

– Сначала меняются болваны в витринах, – сказал Очаг, – потом люди.

– Не думал, что это кто-нибудь замечает, кроме меня, – сказал Кляйнцайт. – Болванов, может, создает Бог. Людей создает человек. – Он скрестил ноги и задел гибкий кабель к монитору Очага. Штепсель вылетел из розетки, последний вспых погас и развеялся дымом, экран потемнел.

– О господи, – произнес Очаг. – Я пропал.

Кляйнцайт снова подключил аппарат.

– Вы вернулись, – сказал он. Вместе они стали смотреть, как через экран движутся вспыхи. Ужас, думал Кляйнцайт. Если бы мне пришлось все время смотреть на вспыхи, через некоторое время мне б захотелось, чтобы они прекратились. Пых, вспыхнул его ум. Пых, пых, пых, пых. Прекрати, сказал Кляйнцайт. Откинулся спиной на койку, койка вздохнула.

Мой, сказала койка. Как долго я ждала. Ты не похож на других, так никогда не бывало.

В уме Кляйнцайт увидел коридор в Подземке.

Зачем? – спросил он.

Просто показываю, ответил ум.

Что? – спросил Кляйнцайт. Нет ответа от ума. В теле его зазвучал дальний рог.

Наша песня, сказала койка и обняла его.

А в квартире зеркало ванной выглянуло наружу и не увидело никакого лица.

Существую ли я? – спросило зеркало.

В кабинете Кляйнцайта на листе желтой бумаги у него на письменном столе человек толкал тачку, полную клади, и ощущал у себя в кармане тюбик зубной пасты «Бзик». Что это за Сизифова сделка? – говорил человек. Почему «Бзик»?

В музыкальном магазине глокеншпиль мечтал о коридоре в Подземке.

VII. Кровь Кляйнцайта

– Радуйся, Мария, благодатная, – сказала Сестра.

Доктор Кришна вынул язык из ее уха.

– Ты кончаешь? – спросил он.

– Извини, – сказала Сестра. – Я что-то далеко отвлеклась. Кончай, не жди меня.

– Прибыл больной миллионер? – спросил Кришна.

– Он не миллионер, – сказала Сестра. – Его имя означает «герой».

– Это как – его имя означает «герой»? – переспросил Кришна.

– Кляйнцайт, вот как его зовут. По-немецки значит «герой».

– По-немецки Кляйнцайт означает «маленькое время»[14], – сказал Кришна, чуточку пихаясь в нее.

Сестра засмеялась.

– Только герой мог сказать, что Кляйнцайт означает «герой», – сказала она.

Доктор Кришна съежился, вытащил, оделся. Сестра лежала голая на кровати, словно горизонтальная крылатая победа. Ум Кришны взметнулся желаньем. Он вновь разделся, немощно бросился на нее.

– Это прощание, – проговорил он. – На посошок.