«Лев Толстой очень любил детей...»

От пародийной констатации очевидного общеизвестного факта в первом предложении заметки авторы «Столицы» сразу переходили к описанию жизненной ситуации своих героев. Неудивительно, что «однажды» — слово, с которого начинается большинство историй «Веселых ребят», — постоянно встречается на страницах журнала. В издании, почти целиком и полностью посвященном жизни «обычных людей», где не бывает информационных поводов и пресс-релизов, трудно обойтись без этого «однажды». Одна из фирменных, открывавших журнал рубрик носила название «Вот, например…». С этой фразы начиналась каждая заметка, превращавшая ее героев из фигурантов статистики обратно в людей с именами и фамилиями, в персонажей маленьких трагедий — бракосочетаний и разводов, рождений и смертей, несчастных случаев и криминальных происшествий. Столичники — как авторы «Веселых ребят», схожими приемами, но в обратном направлении — превращали фигурантов литературных мифов в героев анекдотов с простительными слабостями.

Вершиной фирменного стиля «Столицы» оказалась рубрика «Про себя», сам факт существования вызывал нарекания у многих коллег по профессии и обвинения в «междусобойчике» (впрочем, как и весь журнал в целом). Пожалуй, именно в этой рубрике наиболее ярко проявились традиции отечественного литературного анекдота. Истории из жизни авторов «Столицы» заканчивались мнимой нравоучительной моралью («Вот какая поучительная история. А не пей», «Вот как зависть научила людей любить дизайн», «Вот такие чудные люди делают для вас журнал “Столица”. Паразиты») или обходились вовсе без нее («Сергей Мостовщиков, главный редактор, целыми днями пропадает на редколлегиях и прочих заседаниях и даже постригся по этому поводу под Гоголя. Так и ходит, гнида. <…> Николай Фохт зря прожил свою жизнь. Ольга Пескова сменила резину и не испытала от этого ничего. Анна Гаврилова уснула на стуле и вызвала у окружающих чувство умиления»).

Помимо любви к языковой игре «Столицу» в глазах читателей роднили с «Веселыми ребятами» визуальные шутки, которые тут приняли форму абсурдных фотоколлажей. Здесь была и «остро азартная» настольная игра «Психи подземелья», где игровым полем оказалась схема метрополитена, и «Кукла Юра» с набором бумажных костюмов московского мэра, и памятник Петру I, уплывающий в морскую даль, и «Московский городской прибор для проверки зрения людей», где вместо привычного бессмысленного набора букв был набран не менее бессмысленный, но полный экзистенциального отчаяния текст: «вижу / это буквы / я умею читать! / букв становится больше / от этого нарастает беспокойство / мне почему-то кажется, что все это неспроста / не исключено, что пора остановиться и как следует проанализировать прочитанное». И далее так до последней нечитаемой строчки: «Ну и что с того? Какие-то мелкие ничтожные неразборчивые буквы, одни пустые слова, вот так горбатишься всю жизнь, пашешь на дядю и ни тебе благодарности, ни денег, у других дети как дети, а тут заболеешь — некому будет воды подать, сдохнешь — добрым словом не помянут, глаза бы на все это не смотрели».

После «Столицы»: осколки старой школы

Еще при жизни «Столица» заложила фундамент для многочисленных литературных игр, которые через несколько лет после ее закрытия пышно расцвели на территории «Живого журнала». Так, Николай Данилов («Норвежский Лесной»), возглавляя пресс-службу Студии Артемия Лебедева, переосмыслил на основе стиля «Столицы» жанр пресс-релиза. Максим Кононенко продолжил традицию «Веселых ребят» в серии историй, которые даже начинались похоже: «Однажды Владимир Владимирович™ Путин…». Вслед за ним это стал делать другой сатирический блог «Glavred» — о воображаемых приключениях представителей российской журналистики: «Однажды Алексей Яблоков…» И так далее и тому подобное.

Что касается Мостовщикова, то он продолжил и развил свои эксперименты в новых проектах — газете «Большой город», журналах «Новый очевидец» и обновленном «Крокодиле». Увы, такими же легендарными, как «Столица», они не стали, несмотря на общего редактора, общих авторов и множество остроумных идей. Это были продукты другой эпохи — эпохи заката российской печатной прессы, которая стала первой жертвой интернета. Получив очередной номер «Крокодила» в бумажном конверте с надписью «Нефти в стране осталось на два дня», читатели журнала становились обладателями бесплатного вложенного пробника (точнее, пародии на него) — лаврового листа, одноразовой стельки или «бинта счастья», — и нередко вздыхали: надолго ли хватит терпения и таланта Мостовщикова и Ко? Когда же это кончится? Тут все и…