«Лев Толстой очень любил детей...»

Лев Толстой очень любил детей. Однажды он шел по Тверскому бульвару и увидел идущего впереди Пушкина. Пушкин, как известно, ростом был невелик. “Конечно, это уже не ребенок, это скорее подросток, — подумал Толстой. — Все равно, дай догоню и поглажу по головке”. И побежал догонять Пушкина. Пушкин же, не зная толстовских намерений, бросился наутек. Пробегая мимо городового, сей страж порядка был возмущен неприличной быстротой в людном месте и бегом устремился вслед с целью остановить. Западная пресса потом писала, что в России литераторы подвергаются преследованию со стороны властей.

Рост Пушкина известен достоверно. 15 апреля 1832 года, в доме графа Павла Кутайсова на Большой Миллионной, художник Григорий Чернецов произвел замеры его роста. Это требовалось для верного изображения Пушкина в группе писателей на гигантском групповом портрете «Парад и молебствие по случаю окончания военных действий в Царстве Польском 6 октября 1831 года на Царицыном лугу в Петербурге» (закончен в 1837 году). Его рост составил 2 аршина 5 вершков с половиной (166,7 см). (Венгеров С. А. Чернецовская галерея русских деятелей 1830-х годов // Нива, — 1914, № 25, стр. 492–496).

Рост его жены известен по карандашной заметке на двери в усадьбе ее наконец замужней сестры Александры фон Фризенгоф — в возрасте 50 лет в ней было 173 см.

Фраза про городового своей грамматической несуразностью несет явные чеховские аллюзии («Подъезжая к сией станцыи и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа»).

•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

№ 52 (стр. 84)

Снится однажды Герцену сон. Будто эмигрировал он в Лондон, и живется ему там очень хорошо. Купил он будто собаку бульдожьей английской породы. До того злющий пес — сил нет: кого увидит, на того и бросается. И уж если достигнет, вцепится мертвой хваткой — все, можешь бежать заказывать панихиду. И вдруг будто он уже не в Лондоне, а в Москве; идет по Тверскому бульвару, чудовище свое на поводке держит, а навстречу Лев Толстой… И надо же, тут на самом интересном месте пришли декабристы и разбудили.

Герцен жил в Лондоне (очень хорошо) с 1852 по 1865 год.

Выражение про разбуженного Герцена крылатым сделал Ленин: «…узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию. Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы…». (Ленин В. И. Памяти Герцена // Социал-Демократ. 1912. № 26, 8 мая). Обратите внимание, что революция, как перстень Пушкина, передается эстафетой.

У самого Герцена собак, видимо, не было, однако их держали женщины его семьи — одну собаку звали Линда, другую Туту (см. Герцен и Огарев в кругу родных и друзей. М., 1997). С бульдогом он сравнивал себя сам: «Белинский лежал в углу на кушетке, и когда я проходил мимо, он меня взял за полу и сказал: — Слышал ли ты, что этот изверг врет? У меня давно язык чешется, да что-то грудь болит и народу много, будь отцом родным, одурачь как-нибудь, прихлопни его, убей какой-нибудь насмешкой, ты это лучше умеешь — ну, утешь. Я расхохотался и ответил Белинскому, что он меня натравливает, как бульдога на крыс» («Былое и думы»).

В версии самиздата сложное слово «достигнет» меняли на «догонит».

•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

№ 53 (стр. 85)

Однажды Гоголь переоделся Пушкиным и задумался о душе. Что уж он там надумал, так никто никогда и не узнал. Только на другой день Ф. М. Достоевский, царство ему небесное, встретил Гоголя на улице — и отшатнулся: — “Что с вами, — воскликнул он, — Николай Васильевич? — У вас вся голова седая!”

Персонаж Гоголя Хома Брут в «Вие» весь поседел после второй ночи в церкви. Раздумья Гоголя на тему души привели, конечно, к написанию «Мертвых душ». Также ему принадлежит пассаж: «Нет, братцы; так любить, как русская душа, любить не то чтобы умом или чем другим, а всем, чем дал Бог, что ни есть в тебе, а!.. (…) Нет, так любить никто не может!» («Тарас Бульба»).

Также в голову приходит ассоциация с «у вас вся спина белая» Эллочки-людоедки, но никаких отсылок к Ильфу и Петрову, что удивительно для столь популярной книги, в «Веселых ребятах» вообще не заметно.

В самиздате этот анекдот бывает исключенным, видимо, как «не смешной».

•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

№ 54 (стр. 86)

Однажды во время обеда Софья Андреевна подала на стол блюдо пышных, горячих, ароматных рисовых котлеток. Лев Толстой так разозлился! “Я, — кричит, — занимаюсь самоусовершенствованием! Я не кушаю больше рисовых котлеток!” Пришлось эту пищу богов скормить людям.