«Лев Толстой очень любил детей...»

Майор Александр Доброхотов-Майков, кавалер Ордена Красной звезды, Ордена Отечественной войны II степени, погиб 25 января 1945 года в районе города Гиршберг в Восточной Пруссии. Солженицын к этому времени служил в другой части и не знал о его смерти. Сестрам он рассказал позже, что, собираясь публиковать пьесу на Западе, узнавал, кто из его сослуживцев, выведенных в пьесе, жив, чтобы поменять фамилии и себе, и другим героям. Оставил только колоритное имя Доброхотова-Майкова, уверившись в его гибели. По странному совпадению, тот погиб именно 25 января — в тот день, в который Солженицын поместил действие своей пьесы с триумфальным концом. Или, может, писатель поставил эту дату намеренно?

* * *

В печальной истории нашей страны, где мужчины живут так коротко или уходят от своих детей так стремительно, хранителями родовой памяти постоянно остаются матери и бабушки. Поэтому важно прослеживать именно их влияние. (Показательно, что второй соавтор, Владимир Пятницкий, по сравнению с Натальей Доброхотовой-Майковой, «корней» почти совсем не имел — его мать погибла очень рано, все, что он знал о ней — со слов старшего брата Александра. Воспитывала их мачеха — отец был слишком занят.) Поэтому после рассказа о роде Доброхотовых-Майковых обратимся к предкам сестер по материнской линии — более важным с точки зрения формирования их личностей. Об этой ветви рассказать можно намного больше.

Их мать Людмила Алексеевна, урожденная Герн (1918–2004), была дочерью Алексея Павловича Герна (1889–1971) и Валентины Витальевны, урожденной Поповой (1891–1959).

Бабушка Валентина была дочерью Виталия Алексеевича Попова (1856–1920), последнего священника Спасо-Преображенского храма в Нименьге (Онежский район Архангельской области) и Серафимы Павловны Клеопатровой, дочери обедневшего вологодского дворянина, имевшей специальность акушерки. Уроженец Вологодской губернии, сын псаломщика, прадед Виталий с 19 лет работал учителем в Онежском приходском училище и был рукоположен только в 32-летнем возрасте. Его старший брат Алексей Попов (1841–1921), кстати, сделал более успешную карьеру — стал протоиереем, а в 1907 году был избран в Государственную думу III созыва. В 1913 году в Вологде вышли его мемуары «Воспоминания причетнического сына». Отец Виталий жил беднее брата, служил в Нименьге, с трудом кормил многочисленных детей. Но двух младших дочерей еще до Первой мировой войны он сумел послать учиться в Петербург («буду питаться редькой с квасом, но младшим дам высшее образование», говорил он). 5 августа 1920 года отец Виталий был расстрелян по приговору губернской ЧК за совершение молебна во время ворзогорского восстания. Сейчас имя Виталия Алексеевича Попова значится в списке Новомучеников Архангельской епархии (кандидатов на канонизацию).

Валентина Попова была одной из этих дочерей. На севере она выучилась в епархиальном училище и уже успела поработать немного сельской учительницей, но ко времени приезда в столицу ей было всего лет шестнадцать. Отец отправил ее зимой на санях, и она надолго запомнила это бесконечное путешествие из заснеженной Нименьги. В Петербурге Валентина поступила в Школу Императорского Общества поощрения художеств, ее сестра Александра училась в женском психоневрологическом институте. Валентина увлеклась поэзией, теософией, подружилась с поэтом и литературоведом Александром Квятковским — тоже из семьи священника, только Могилевского. Внучкам Валентина рассказывала, как в Новый год и она, и Квятковский «оказались совершенно без денег — поповичи из очень бедных семей, — но не захотели с пустыми руками идти в семью богатого студента Родовского и всю ночь бродили по пустому Петербургу. Падал снег, и он прочел наизусть всего “Онегина”».

В Петербурге юная теософка Валентина познакомилась с будущим мужем — молодым эсером Алексеем Павловичем Герном. Она рассказывала потом внучкам о трогательном начале их романа: он водил ее в редакцию, кажется, «Земли и Воли», она же дарила ему томики Бальмонта. Поженились они примерно в 1914 году. От бабушки Валентины, как рассказывают сестры, им досталась большая библиотека, которую они выучили наизусть: Блок, тоненькая «Антология китайской лирики» в переводах Щуцкого, с предисловием Василия Алексеева, «Витязь в тигровой шкуре» в переводе Бальмонта, «Калевала»…