Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

Еще одна беда и мука Л. Толстого заключалась в том, что он был зависим от жены в физиологическом отношении и переживал это очень болезненно. Особенно болезненно во время писания «Крейцеровой сонаты»: «Хуже всего была неудовлетворенность от этих отношений, которая стала проявляться с возрастом моего мужа и делала меня крайне нервной, как было и тогда. Вот психология тех тайных отношений, невидимых для посторонних, но имеющих огромное значение в жизни людей, особенно таких страстных натур, каким был мой муж» (ТМЖ. 2, 153).

«Какая видимая нить связывает старые дневники Льва Николаевича с его “Крейцеровой сонатой”. А я в этой паутине жужжащая муха, из которой паук сосал кровь».

(ТМЖ. 2, 161).

Софья Андреевна почему-то была уверена, что ее муж не проявляет интереса к семье и воспитанию детей. Это совершенно парадоксально, ибо в дневнике писателя огромное количество записей относится именно к жене и детям. Но похоже, что и он, и она уже были неспособны оценивать ситуацию объективно. Софья Андреевна сетовала на пассивность мужа, на то, что он уклоняется от помощи ей в управлении имением, финансово-хозяйственных вопросах, избегает детей и все время проводит в компании так называемых «темных», то есть своих последователей. А писатель не хотел участвовать в жизни детей потому, что не мог, как он был уверен, участвовать в их развращении.

«Мне подобное юродство и равнодушие к семье до того противно, что я ему теперь и писать не буду. Народив кучу детей, он не умеет найти в семье ни дела, ни радости, ни просто обязанностей…»

(ТМЖ. 1, 435).

Как я уже сказал, проблема заключалась в разных «весовых категориях» или, если попытаться еще точнее сформулировать суть расхождений, в том, что у людей, проживших вместе сорок восемь лет, были совершенно разные духовные конституции, в результате чего за этот долгий срок у них сформировались совершенно разные картины мира.

«Ему хотелось сломить человечество, а он не мог сломить семьи. Да если б меня убедили тогда, чтоб я следовала идеям и учению мужа, я не сумела бы ни шагу сделать, чтобы переменить жизнь. Я не могла понять, как бы я это сделала и чего от меня хочет Лев Николаевич».

(ТМЖ. 1, 500).

Мне кажется, главный смысл воспоминаний, дневников, писем и самой жизни С. А. Толстой заключается в напоминании всем мужьям, даже таким великим, как ее собственный муж, о том, что рядом с ними часто смиренно и нетребовательно живут их жены, перед которыми и только перед которыми открывается вся правда их жизни с ее мелочностью, слабостями и пороками. Существа, которых обмануть уже невозможно.

Обер-прокурор

«Можно без преувеличения сказать, что за весь XVIII, XIX и тоже десять лет XX в. в составе высшего нашего правительства не было ни одной подобной ему фигуры по глубокой духовной интересности, духовной красивости, духовной привлекательности, но оказывавшейся только “здесь в комнате”<…> Обычное представление о Победоносцеве: “строгий, сухой чиновник”, “враг всего нового”, “беспощадный гаситель света” совершенно обратно действительности».

В. В. Розанов

Наверное, очень трудно найти в XIX веке людей столь разных, чем Л. Н. Толстой и К. П. Победоносцев. На первый взгляд, единственное, что их как-то объединяет – это то, что они были практически ровесниками.