Лев Толстой. Свободный Человек

Именно убийство царя, освободившего крестьян от крепостного рабства и желавшего развития России по европейскому пути, заморозило многие либеральные реформы и стало одной из причин революционных потрясений 1905–1907 и 1917 годов.

Наверное, и это Толстой понимал и предвидел. Что же заставило его написать царю письмо, оригинал которого не сохранился, но о содержании которого мы знаем из черновика?

Самое начало письма было дерзким: «Я буду писать не в том тоне, в котором обыкновенно пишутся письма государям… Я буду писать просто, как человек к человеку…» Но царь в России был не просто «человеком», а «помазанником Божьим». Духовная власть царя была не менее важна, нежели ее политическая составляющая. Это был прямой вызов царской власти и монархии в целом. Недаром Софья Андреевна была страшно напугана этим письмом и грозила «выгнать вон» домашнего учителя Василия Ивановича Алексеева, который поддержал идею Толстого. Из религиозного диссидента — вполне логично — ее муж превращался в диссидента политического.

Но на чем была основана эта логика? Толстой «всего лишь» предлагал Александру III поступить не по-царски, а по-человечески, под человеческими законами имея в виду высшие христианские истины. «Прежде обязанностей царя есть обязанности человека, — писал он, — и они должны быть основой обязанности царя и должны сойтись с ними. Бог не спросит Вас об исполнении царской обязанности, а спросит об исполнении человеческих обязанностей».

В письме Толстой не жалеет слов в осуждение террористов: «враги отечества, народа», «презренные мальчишки», «безбожные твари». Но именно в этом осуждении он видит главное искушение для царя. «В этом-то искушении и состоит весь ужас Вашего положения. Кто бы мы ни были, цари или пастухи, мы люди, просвещенные учением Христа». «Отдайте добро за зло, не противьтесь злу, всем простите», — призывал Толстой.

Толстой предлагал не просто помиловать цареубийц, не просто смягчить им наказание, но «позвать» этих людей, дать денег и услать «куда-нибудь в Америку». В этом случае он сам готов был стать верным монархистом: «…не знаю, как другие, но я, плохой верноподданный, был бы собакой, рабом Вашим. Я плакал бы от умиления, как я теперь плачу всякий раз, когда бы я слышал Ваше имя».

Не один Толстой был против повешения народовольцев. 28 марта, за шесть дней до казни, в зале Кредитного общества читал публичную лекцию Владимир Соловьев. «Сегодня судятся и, вероятно, будут осуждены на смерть убийцы царя. Но царь может и, если действительно чувствует свою связь с народом, должен простить цареубийц. Народ русский не признаёт двух правд. Если он признаёт правду Божию за правду, то другой у него нет, а правда Божия говорит: “Не убий”…»

О возможности смягчения приговора говорили и в либеральных кругах при дворе. И сегодня трудно судить, что было бы, если бы… Если бы царь помиловал убийц отца. Предположить можно только одно: волна революционного террора захлебнулась бы в нравственном противоречии. Всякое новое политическое убийство уже не имело бы под собой никаких моральных оснований и было бы осуждено всем российским обществом. Казнь народовольцев, причем даже тех, кто непосредственно не убивал царя, делала их жертвами власти и морально развязывала руки для новых терактов. Между тем для революционеров XIX века представления о морали, пусть и извращенные, были важны. Они жертвовали жизнями ради России, прогресса, справедливости, чего угодно. Так они понимали свою «миссию». Например, в кодексе чести Боевой организации партии социалистов-революционеров, в разное время возглавляемой Азефом, Гершуни и Савинковым, было заложено положение, что террорист и сам обязан погибнуть — во время теракта или после него. По сути, это было извращение христианского учения о принесении себя в жертву ради других.

Письмо Толстого царю на первый взгляд может показаться наивным. Но сам молодой государь, оглушенный убийством отца, пребывал в растерянности. Ситуация была принципиально новой, и правильного выхода из нее не знал никто. Отказ от помилования пятерых народовольцев стал первым политическим решением нового императора. Дальше в России лишь поднималась волна террора и раскручивался маховик репрессий. В 1887 году за подготовку покушения на Александра III были казнены в Шлиссельбургской крепости член Террористической фракции партии «Народная воля» Александр Ульянов и четверо его товарищей. Теракт планировался на 1 марта 1886 года; разумеется, день был выбран не случайно. В 1917 году русская монархия погибла. В 1918-м в Екатеринбурге был казнен вместе со всей семьей сын Александра III. Так или иначе, но Толстой был прав, когда писал государю: «Не простите, казните преступников, Вы сделаете то, что из числа сотен Вы вырвете 3-х, 4-х, и зло родит зло, и на место 3-х, 4-х вырастут 30, 40…» Насилие рождает насилие.