Лев в Москве. Толстовские места столицы

В 1807 году Румянцев стал министром иностранных дел. Служба его пришлась на предгрозовое для России время – канун Отечественной войны 1812 года. Румянцев, казалось, сделал все возможное для предотвращения войны. Не раз встречался с Наполеоном. Так было в 1809 году, когда по указанию царя граф выехал в Париж для участия в переговорах о примирении Австрии с Францией. За заключение в 1809 году выгодного для России Фридрихсгамского договора со Швецией Румянцев получил от Александра I высший гражданский чин государственного канцлера. Но еще большим подарком было все более возраставшее влияние графа на царя, так же, как и Наполеон, полагавшего, что лучшего министра иностранных дел вряд ли можно найти. Бонапарт дал графу высокую оценку: «Я не видал еще русского с такими глубокими познаниями в истории и дипломатии!». Председатель Государственного совета (с 1810 года) Румянцев отвечал Франции взаимностью, полюбив эту замечательную страну как вторую родину. Эти свои соображения он непрестанно доводил до Александра I.

И поэтому, когда летом 1812 года наполеоновские войска форсировали Неман, Румянцева хватил апоплексический удар. Канцлер так верил Наполеону, что и предположить не мог всей глубины коварных замыслов поработителя Европы. Не чувствуя за собой морального права и физических сил исправлять должности Председателя Государственного Совета и министра иностранных дел (а также коммерции), Румянцев обратился к Александру I с просьбой об отставке.

Лев Николаевич в романе «Война и мир» отдает должное влиятельности Румянцевского кружка, в пределах которого обсуждалась возможность заключения мира с французским императором: «В кружке Элен, Румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны, и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы-матери. Вообще, все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решает дело».

Негативное отношение Толстого к миротворческим взглядам Румянцева высказано в романе весьма опосредованно. Писатель не осуждает его напрямую, но уже то, что Элен Безухову «Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно-умною женщиной», более чем характеризует его государственную деятельность. А в салоне Элен, как писал Толстой, «в 1808 и в 1812 годах с восторгом говорили о великой нации и великом человеке, и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром».

А в глазах князя Андрея Болконского, препарирующего все мысли и голоса «в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире», Румянцев был ничем иным как сторонником четвертого направления, боявшегося Наполеона, видевшего в нем силу, а в себе слабость. Они говорили: “Ничего кроме горя, срама и погибели из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, чтò нам остается умного сделать, это заключить мир и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!”. Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем также за мир».

Последствием болезни Румянцева стала глухота, впрочем, не ставшая препятствием его просветительской деятельности. Напротив, он полностью отдался ей, добившись своей отставки лишь в 1814 году (Александр I никак не хотел отпускать тугоухого графа, желая иметь при себе столь незаменимого человека). В отставке у Румянцева наконец появилась возможность целиком посвятить себя просветительской деятельности, в которой его всячески поддерживал историк Николай Михайлович Карамзин. Румянцева занимало не только собирательство и коллекционирование, но даже такие вопросы, как существование прохода из Южного океана в Атлантическое море, для чего он снарядил корабль «Рюрик» под командованием лейтенанта Коцебу.

Задавшись целью собрать все рукописные и печатные источники по истории России, граф окружил себя лучшими историками и архивистами. Образовался Румянцевский кружок, в пределах которого были академик Круг, священнослужитель и ученый Болховитинов, историки Бантыш-Каменский, Малиновский и Калайдович, библиограф Строев, филолог Востоков. Немало документов было найдено в европейских библиотеках и архивах. Все они были тщательно переписаны, переплетены и привезены в Россию, на многих из них рукою Румянцева начертано: «Беречь как глаза». Кружок занимался не только поисками рукописных памятников отечественной истории, но и изданием книг, многие из которых сегодня являются библиографической редкостью.