Левая Политика. Россия на пенсии

сознания, что превратилось, с нашей точки зрения, в мощный социокультурный барьер для хозяйственного прогресса на базе новых технологий широкого применения. Самое главное препятствие видится нам в формировании под воздействием появления широкого спектра «улучшающих» новшеств и разгоняемого методами «контролируемого старения» ощущения ускорения темпа жизни, в результате чего люди начинают думать, что «всё в этой жизни должно быть доступно немедленно»11. Этот феномен, получивший название «микроволновая ментальность» [Cole, 2000, р. 164], стал одним из драйверов резкого сокращения горизонтов бизнес-планирования и переориентации вектора социально-экономического развития с реализации долгосрочных планов на решение краткосрочных задач. Помимо прочего подобный сдвиг мировоззренческих приоритетов активизировал процессы так называемого «дисконтирования будущего», когда, как пишет аналитик Министерства внутренних дел США И. Голкани, «и индивиды, и общества предпочитают получать выгоды как можно раньше» [Golkany, 2009, р. 36]. В этих условиях экономические агенты «начинают бояться рисковать, становятся самодовольными, праздными и консервативными» [Мокуг, Technopessimism Is Bunk], Очевидно, что такого рода ценностные установки несовместимы с задачами активизации инновационного процесса, представляющегося многим учёным способом разрешения накопившихся проблем мировой экономики и реализуемого с помощью, к счастью, не истреблённого диаметрально противоположного набора качеств, включающего «изобретательность, инициативность, энтузиазм, смелость и дерзость» [Окрага, 2007]. Отметим также, что присущий современному бизнесу высокий «уровень нетерпения» и потребность в быстром росте доходов оказывают дестимулирующее воздействие на внедрение не приносящих сиюминутной финансовой отдачи технико-экономических новшеств, чья материализация зависит от стабильности капиталовложений. Наиболее наглядной иллюстрацией этой закономерности является опыт Соединённых Штатов, где на протяжении 1990–1999 гг. инвестиции в новое оборудование и программное обеспечение, выступавшие основным средством, с помощью которого инновации — ключевой драйвер экономического роста — распространялись по экономике, росли на 5,2 % в год, тогда как в 2000–2011 гг. — в десять раз медленнее (0,5 %) [Stewart, Atkinson, 2013, р.1]. По «странному» стечению обстоятельств приступ «инвестиционной близорукости» I investment short-termism совпал со снижением темпов производительности труда с 2,7 % в 1995–2000 гг. [Gordon, 2010] до 1,9 % в 2000–2011 гг. [Mishel. Gee, 2012, р. 38], а также с резким сокращением финансирования участия страны в создании Международного экспериментального термоядерного реактора (2008 г.)12, отказом от лунной программы NASA (2010 г.) [Chang, 2010], открывающей, среди прочего, возможность добычи на спутнике Земли термоядерного топлива будущего — гелия-3, сворачиванием запусков космических челноков (2011 г.) [Broad, 2011], др.

4. Выводы

1. Деиндустриализация ведущих стран мира выпустила на свободу «джина» финансиализации, вынужденного в одиночку выполнять не свойственную ему функцию поддержания хозяйственной конъюнктуры. Побочным эффектом подобных структурных сдвигов стало превращение государств «золотого миллиарда» в заложников финансовых инженеров и конструкторов банковско-биржевых продуктов, которые, как оказалось, не способны обеспечить социально-экономический рост без создания схем, подрывающих устойчивость всей народнохозяйственной системы.

2. Корни продолжительной инновационной стагнации, поразившей глобальную экономику в 1990-2000-е гг., следует искать не в интеллектуальном бессилии человечества, якобы исчерпавшего все свои креативные способности из-за достижения предела возможностей мозга, а в стечении целого ряда мирохозяйственных обстоятельств, в совокупности оказавших дестимулирующее воздействие на технологический прогресс. Главным из них стало вхождение в процессы глобализации трудоизбыточных развивающихся рынков, спровоцировавших снижение капиталонасыщенности, в результате чего «испорченный» резким расширением предложения дешёвой рабочей силы бизнес не торопился создавать затратные прорывные открытия, предпочитая вместо этого заниматься «офшоризацией» индустриального производства и довольствоваться «улучшающими» нововведениями, реализуемыми в рамках парадигмы «контролируемого старения».