Левантевски, шприц!

— Я тоже не вижу смысла в вашей жизни, — согласилась она, — но это же не повод вызывать стремительную помощь. Вы хоть в курсе для чего мы существуем? Задача стремительной помощи — спасать жизни, нас вызывают при жизнеугрожающих состояниях здоровья. При всем моем сочувствии и бесчувствии, депрессия не убивает вас прямо сейчас. А значит мы тут не нужны. Обратитесь к … Левантевски! К кому лучше всего обратиться при депрессии?

— Да вы же не понимаете! — Сдавленным полушепотом взрыдал пациент. — Вы не понимаете! Я в отчаянии! Я, можно сказать, умираю! А вы — бессовестная женщина, которая не желает мне помочь!

Лиза тяжело вздохнула и огляделась. Чего тут так темно-то? — мелькнуло у нее в голове.

— Ладно, чем вам помочь? Чмокнуть в лобик? Сварить супчик? — Она говорила быстро, отрывисто, отчего-то нервничая с каждой минутой все больше. Очень хотелось уйти из этого тяжелого, темного, душного помещения. — Кстати, нельзя ли открыть занавески? Я бы вас тогда осмотрела — может у вас действительно что-то серьезное …

Договорить она не успела — в темноте вдруг что-то заурчало.

— А-а-а! — Завопил больной, внезапно прыгнул в сторону Лизы и вцепился в нее двумя руками.

— А-а-а! — Тоже закричала от неожиданности Лиза и попыталась вывернуться из объятий. — Чего вы прыгаете-то на меня?

Что-то неуловимо дрогнуло, в воздухе разлился смрад, темнота вокруг словно ожила.

— Вот! А говорите у меня депрессии нет! — Выдохнул страдалец прямо в ухо Лизе, заставив ее поморщиться.

— Милый друг, по-моему, это называется не депрессия, а экспрессия, — сообщила она, все еще пытаясь высвободиться, — слушай, убери уже руки! Или ты думаешь, что твоя депрессия съест тебя? Левантевски!

— А? — Придушенно ответил тот откуда-то из темноты. — Чего опять? Шприц?

— Нет! Да будет свет! В смысле — добудь нам свет!

Тьма вдруг ослабела, будто лишившись силы, но и созданный фельдшером свет тоже был хилым, словно голодающий дистрофик. Он мельтешил и постоянно передвигался, словно уворачиваясь от чего-то.

— Отпусти! — Рычала Лиза. — Левантевски! Отрегулируй свою лампочку! Чего ей на месте не висится?

Тот с шумом врезался во что-то, раздался грохот падающих вещей, затем ругань. Пациент все еще висел на Лизиных плечах, периодически повизгивая. Она, наконец, позволила себе выразиться от всей глубины и широты души. Суета, перемещения, грохот, вопли смешались в некое подобие репетиции адского танца, а затем все неожиданно стихло. Больной уже совершенно обессилел, повиснув на Лизе тряпицей и едва слышно всхлипывая. Но она этого не ощущала.

— Этт … чего такое? Левантевски? — Дрожащим голосом позвала Лиза.

— Да чего еще-то? — Придушенно ответил тот из-под какого-то шкафа. — Провалиться мне в закат! Да что это такое! Поможет мне кто-нибудь выбраться отсюда или нет? Что там у вас творится?

На стене сидела тварь. Вернее нет. Это была ТВАРЬ. Огромная и бесформенная, она занимала практически всю стену, перегораживая выход из комнаты. Темная — темнее самой глубокой бездны — безликая, безногая, безрукая она, тем не менее, внушала парализующий ужас. Эта мерзость выглядела настолько тусклой, настолько липкой и жуткой, что даже свет, созданный Левантевски, и тот сторонился ее. Каким-то удивительным образом он сместился за спину Лизы, будто прячась. По поверхности твари прокатилась волна и она снова уркнула низким голосом. И Лиза вдруг поняла — тварь голодна.

— Это что еще за хрень подколодная? — В ужасе зашептала она, обращаясь к больному. — Предупреждать же надо, что у вас домашний любимец! А еще лучше — запереть его где-нибудь. Мматушки мои, чего она к нам ползет-то?

— Дак это не любимец, — всплакнул больной, все еще держась за Лизиной спиной и трясясь от ужаса, — это вот оно … то есть она.

Лиза с трудом отвела взгляд от твари и огляделась. У противоположной стены подпрыгивал и выражался книжный шкаф, растерявший книги, которые птицами осели по всей комнате. Лиза сделала шаг в его сторону — больной взвизгнул дурным голосом и впился пальцами в ее плечи еще крепче.

— Тише! — Поморщилась она, пытаясь приподнять отчаянно бранящуюся мебель. — Идите лучше помогите, где-то тут потерялся мой фельдшер. И объясните, наконец, что за милую зверушку вы сейчас нам показываете?

Парень, всхлипывая и трясясь всем телом, ухватился за шкаф с другой стороны.

— Я же говорю — депрессия у меня!

Тварь издала странный звук, будто сглотнула тонну слюны, и стремительно стекла на пол. Лиза поднажала, парень запыхтел и шкаф наконец отпустил на свободу фельдшера.

— У меня бы тоже началась депрессия, если бы я завела нечто подобное, — Лиза кивнула в сторону пухлого пятна темноты, которое медленно скользило в их сторону, — а еще б у меня начались диарея и суицидальные мысли, причем одновременно.

— Ууух ты ж! — Мячиком подпрыгнул Левантевски. — Больной! Где … а, вижу … а есть другая комната?

— Там! — Махнул парень. Толкаясь и наступая друг другу на ноги, они толпой втиснулись в крохотную комнатушку и навалились на дверь.

— Окно! — Глубокомысленно сообщил Левантевски.

— Вижу! — Пропыхтела Лиза. — Предлагаешь через него выбраться наружу?