Левое плечо (СИ)

Мое сердце пронзает боль от понимания собственного ничтожества, а губы сжимаются в полоску. Я медленным шагом иду обратно по коридору и невольно вспоминаю, как еще маленькой боялась темноты. Как постоянно включала свет на веранде, чьи окна находились в моей комнате. Помню, так отчетливо помню, как приходила ко мне мать и ложилась с краюшка, совсем не жалуясь, что ей практически нет места на этой кровати, она все равно приходила ко мне на мой крик и успокаивала до самого рассвета. В ее изумрудных глазах всегда была невероятная грусть, а лицо излучало вековую усталость и измотанность. Ей было трудно ходить, Дженнифер Эванс мучили постоянные головные боли и приобморочные приступы, а тело ее под конец жизни исхудало настолько, что мой отец с неохотой брал ее на очередной прием. Мать часто устраивала концерты, в основном ночью, когда Петуния храпела, как убитая, а я мучилась страхом, который внушали мне черные ночные силуэты. Она пыталась докричаться до отца, пыталась восстановить нашу семью, но Питер Эванс давно уже разлюбил некогда бойкою брюнетку, с ослепляющей улыбкой и целеустремленным взглядом. Думаю, что если бы мать не умерла, то он рано или поздно подал бы в суд,отсудил у нее все имущество и оставил бы. Оставил бы умирать в разрушенном и полупустом доме. А Дженнифер его все равно любила бы. Просто потому, что по-другому она не умела и ждала. Ждала, что однажды Питер образуется и вернется обратно к ней. От этой мысли на моих глазах наворачиваются слезы, а рука зажимает рот, дабы мой крик не унес ветер. Мне становится жаль мою мать, которая верила во всех нас, которая не переставала внушать нам всем и даже отцу, что мы чего-то, да и стоим в этой жизни. Дженнифер Эванс слишком много надеялась и поплатилась за это. Я, словно это было вчера, до сих пор помню, как услышала звук падания, услышала, как разбиваются стекла в шкафу и, вскочив, со всех ног прибежала в гостиную. На полу лежала мать, у которой лицо стало бледнее мертвеца, а изо рта у нее текла то ли пена, то ли слюна. Она смотрела слишком пустым взглядом в потолок, а тело ее мелко подрагивало. Это был первый приступ инсульта, первый намек на ее смерть. Помниться, я перепугалась настолько, что даже не смогла вызвать скорую, за меня это сделала Петуния, которая прибежала сразу после меня. Она долго кричала на меня, что Дженнифер чуть ли не умерла. Долго вбивала в мою детскую головку, что в том, что мать перенесла такой страшный приступ, исключительно ее заслуга. Петуния Эванс добилась того, что я до сих пор виню себя во всех смертных грехах, она добилась того, что я до сих пор не могу оправиться после смерти матери, а огонек в моих глазах навсегда пропал. Я останавливаюсь на секунду и поворачиваю голову назад, потому что мне показалось, что я слышала чей-то голос. Постепенно, я уже начинаю понимать, что голоса исходят из стен, поэтому прислонившись, поняла, что разговаривает никто иная, как Катрин.

- Ты только посмотри, Хелен, что наша дурочка МакКиннон оставила на своей тумбочке, - Маркиз негромко засмеялась, чем-то шурша. После минутного молчания, я услышала голос Хелен Каркор, в котором чувствовалось смятение.

- Может не стоит, Катри? Это же, в конце концов, ее личный дневник, - я почувствовала ком в горле, а кровь будто застыла в моих венах. Что может сделать озлобленная на весь мир стерва, у которой появилась столь личная вещь? Правильно, абсолютно ничего хорошего.

- О Мерлин, как же ты меня бесишь, Хелен, - тяжело вздохнув, ответила Катрин. – Занудная, да и тупая, как пробка. Ты не понимаешь, что таким способом мы сможем покончить раз и навсегда с Марлин? Не знаю, как тебя, но меня бесит ее веселая физиономия…

- Но…