Левое плечо (СИ)

- Мисс Эванс, - настойчиво повторяет профессор, и я поднимаю свои глаза. Возле моего стола стоит Гораций Слизнорт, а подле него Джеймс, и на его лице нет ни единого признака радости. Его брови сошлись на переносице, а взгляд блуждает по окрестностям Хогвартса, которые несмело выглядывают из окна. Внешне – в нем нет признаков безумия, но внутри, я уверена, он скрывает в себе кладбище странностей. – Как вы знаете Ваш дорогой однокурсник хочет стать аврором, - на этих словах Слизнорта как-то передернуло, но лицо тут же просветлело, видно вспомнив, что это очень почетная профессия. – Но, боюсь, у него довольно посредственные знания по зельям, судя по последним оценкам, - Гораций укоризненно покачал головой, выражая тем самым недовольство. – Поэтому, Лили, я прошу Вас, позанимайтесь с мистером Поттером.

Мир все-таки такая ироничная штука, а жизнь не уступает ему в своем ядовитом сарказме. Интересно, кто же этот шутник, от чьих проказ хочется биться головой о стенку? И почему эти шутки настолько не смешные? Я перевожу взгляд на Джеймса и вижу, что он смотрит в ответ. В его глазах все та же тьма и только где-то глубоко внутри мерцают еще не потухшие искорки веселья. Да, наверное, это действительно смешно и ,может, даже забавно. Но только для него, а я слишком хорошо понимаю, что меня ждет ад в лице чертовски красивого Поттера. Грусть явно отражается на моем лице сильнее прежнего, из-за чего профессор поспешно добавляет:

- Ну, Лили, я понимаю, что впереди экзамены и Вам стоит готовиться, - в этот момент Джеймс выразительно фыркает, что заставляет меня сжаться в стул сильнее прежнего. – Но, пожалуйста, хотя бы ради нашей дружбы.

На моих губах кривая усмешка, и мне так хочется сказать, что у меня нет друзей, а эта «дружба» всего лишь выгодное для Ваших амбиций сотрудничество. И, ведь, сколько я себя помню, люди никогда не дружили со мной без какой-либо причины. Они всегда пользовались моей покорностью, моим трудолюбием и молчаливостью. Люди вообще любят пользоваться, приучать, внушать доверие и говорить, что навсегда с тобой, а потом исчезать. Вот так вот просто, словно ничего никогда вас не связывало. А то, что внутри остаются одни руины, одна боль – им неинтересно, им попросту плевать. Я киваю головой и быстро начинаю прятать учебники в рюкзак, попутно закручивая склянку с зельем. Сегодня среда, а это означает, что у меня получится прийти в библиотеку без улюлюканий со стороны Слизерина, чьи представители факультета в последнее время ведут себя, как короли. Да, я слишком слабая, слишком никчемная, чтобы сказать им что-то в ответ. В моей голове, эти встречи всегда происходят более эффектно, там я не боюсь сказать им в лицо то, что думаю. Только храбрая я лишь в мечтах, а на деле меня трясет изнутри и хочется плакать. Хочется влететь в свою комнату и изрезать свои руки, вскрыть вены и перестать дышать.

- До свиданья, сэр, - только Вы меня, как всегда, не слышите, что вновь и вновь наталкивает меня на мысль, что я – свой единственный слушатель. Я – свой единственный друг. Дверь скрипит, и я оказываюсь в школьном коридоре, где кипит жизнь, где бегают младшекурсники, да и вообще воздух совсем другой. Здесь – жизнь кажется более оживленной, а напряженные лица учеников говорят о том, что впереди полно трудностей, от которых не убежать, не спрятаться в школьных стенах. Когда-то давно моя мать говорила, что школьная жизнь – это прекрасное время. Что ж, возможно для королевы Дженнифер, а именно таковой она была в далекой молодости, это было действительно так, да только я ненавижу школу. Ненавижу ее настолько, что готова кричать об этом каждому в лицо. Мне противно даже само это слово, а тот факт, что ее посещение обязательно, заставляет презрительно кривить губы. Нет, не спорю, что Хогварст во многом превосходит маггловские школы, а хотя…откуда мне это знать? Я фактически нормально нигде не проучилась. Не знаю, кому так не нравилась моя жизни, и кто уж хотел заставить меня страдать, но в возрасте семи лет я заболела сильнейшим бронхитом. Тяжело было не только дышать, тяжело было даже двигаться, мой кашель раздражал всех в доме, отчего капризная Петунья постоянно топала ногой и велела мне заткнуться. О да, моя дорогая сестренка, как же. Иногда ночью, когда бессонница вновь берет бразды правления, я начинаю гадать, кем же стала моя сестра, осталась ли она такой же стервой, как и была раньше, или нежность обволокла ее сознание и влюбленность, наверняка удачная, сделала из нее кроткую и милую девушку? А даже если это не так, то я не желаю ей ничего, кроме добра, ведь если я устала от себя меньше чем за год, проведенный в карцере, то какого другим, тем, кто со мной почти всю жизнь?