Лезвие

— Тебе ведь хочется, чтобы я сейчас потрогал тебя совсем в другом месте. Там внизу, где так горячо. Хочешь мои пальцы в себе, малыш?

Да, я хотела. Я так адски этого хотела, что меня и в самом деле трясло, зажатая им, с заведенными за спину руками, изогнутая навстречу ласкающей ладони. Его пальцы трогали, покручивали то один сосок, то другой, то сдавливали, то нежно растирали. И меня разрывало от адской жажды, я смотрела как загипнотизированная на его губы, тяжело дыша и отдаваясь бешеной пульсации во всем теле. Смотрела на его рот, и мне до дикости хотелось, чтобы он вгрызся им в мои пересохшие губы, чтобы ворвался языком, почувствовать его скольжение у себя во рту.

— Хотела бы, чтоб я обхватил твой сосок губами, малыш, хотела бы ощутить, как он сжимается еще туже у меня во рту? Как я прикусываю его зубами?

Мое тело охватило лихорадкой, я уже мысленно видела, как он целует мою грудь и как я выгибаюсь навстречу его губам. По телу прошла первая волна кипятка. Щеки запылали так сильно, словно мне надавали пощечин. Теперь, когда он сжимал мои соски, они стали еще чувствительней, и я вздрагивала и коротко выдыхала каждый раз, когда его пальцы сжимали и перекатывали самые кончики. Тянули на себя. Боже, что со мной происходит? Он ведь еще не целовал меня… он просто трогает мою грудь, а меня всю подбрасывает так, словно я в самом пекле яростного секса… Господи, я ведь не знаю, что значит быть в самом пекле… Но он покажет, он опустит меня в кипящее масло своей дьявольской похоти и разврата. Я даже в этом не сомневалась. Возбуждение становилось настолько невыносимым, что в очередной раз, когда Максим сдавил мой сосок, я застонала, и он зарычал мне в губы в ответ.

— Попроси… и я дам тебе все, что ты захочешь. Попроси, Дашааа, скажи — пожалуйста, Максииим.

— Нет, — истерическим выдохом ему в рот.

— Не попросишь, чтобы я довел тебя до оргазма, малыш?.. Ты ведь уже на грани. Всего лишь одно слово. Я ведь знаю, какая ты мокрая, как судорожно сжимается твоя дырочка и твой клитор. Я бы сейчас жадно лизал его, обхватывал губами и исступленно сосал, пока ты орешь мое имя.

Я уже не дышала, я всхлипывала, и над губой выступили капли горячего пота. Меня трясло всем телом, а влага намочила внутреннюю сторону бедер. Нееет, ему не надо меня насиловать… он мог заставить… он мог вот так вот брать одними словами. И это тоже насилие, черт бы его побрал. Максим провел языком по моим губам, заставляя взвиться всем телом, чувствуя неумолимо приближающийся оргазм и не имея никакой возможности сопротивляться.

— Поддеть там внизу языком, вот так, — наклонился и лизнул мой сосок, ударил по нему языком и обвел вокруг, мои глаза непроизвольно закатились, и я запрокинула голову назад. Не надо… это так невыносимо, я не могу. — Жадно и долго вылизывать тебя, моя девочка, пожирать твои спазмы, трахать твою сладкую дырочку пальцами и языком, и снова сосать твой ноющий клитор, прежде чем войду в тебя членом. Чтобы билась подо мной и хрипела, срывала горло от наслаждения. Хочешь, чтоб я сорвал тебя… прямо сейчас… вот так.

Я ощутила его горячий рот на своей груди, бешено трепещущий на соске язык и первые тянущие движения рта, и точка невозврата была пройдена с громким гортанным стоном. Быстро и неконтролируемо меня накрыло, клитор задергался между складками мокрой плоти без единого прикосновения, судорожно сокращаясь, сбивая меня с ног, вырывая громкий стон изнеможения, и я, откинув голову назад, содрогалась в оглушительно остром оргазме. А он жадно кусал мои соски, продлевая это безумие, эти постыдные конвульсии, сжимая все так же мои руки и не давая упасть. Потом наступила тишина, в которой было слышно лишь наше общее дыхание. Мои щеки взмокли от слез, и я боялась открыть глаза. Меня шатало от стыда и от понимания, что я унизительно кончила только от того, что он ласкал мою грудь. Даже не целовал и не брал меня. Мое тело… оно меня предало. Как и мой разум.

— Посмотри на меня, малыш… открой глаза.

Я отрицательно покачала головой.

— Уходи. — сквозь зубы, чтоб не разрыдаться от унижения. Какая же я убогая идиотка. Такая вся жалкая, ничтожная. Неет, ничего не изменилось, я как была его подстилкой тогда, так и осталась ею сейчас.

— Не стыдись меня. Твое тело просто очень чувствительное… а я слишком хорошо его изучил.

Что за адскую власть он имеет надо мной, во что я превратилась рядом с ним, что еще он заставит меня сделать всего лишь силой своего голоса? Он просто манипулирует мной, как хочет. Это ужасно. И я просто отвратительна.

— Уходи, — прокричала и приоткрыла глаза, — убирайся, не прикасайся ко мне больше никогда.

Он не ожидал, и его руки разжались, и я чуть не упала, хватаясь за подоконник и натягивая платье, лихорадочно пытаясь его застегнуть и, конечно же, безуспешно.

— Что за истерика? Чего ты стыдишься?

— Всего, — выпалила уже не сдерживая слез. — Всего стыжусь. Рядом с тобой.

— Это просто этап привыкания. Я твой муж, я видел тебя всю. Я трогал тебя везде. Я трахал тебя везде.