Лгунья

– Вижу, вам уже приходилось этим заниматься. – Не могу определить, язвит она или нет, но мне очень хочется, чтобы на меня перестали пялиться.

– Очаровательная комната.

– Спасибо. Я настояла на том, чтобы ее переделали.

– Как она выглядела прежде?

– Так, дайте-ка вспомнить… На стенах темно-синие с золотом обои и огромная фотография лежащей обнаженной женщины, сделанная со спины; напротив – кровать под малиновым бархатным балдахином и громадная хрустальная люстра.

– И почему вы решили поменять это?

Ханна ломается.

– Можно я оставлю вас на минутку? Мне нужно позвонить.

– Конечно.

Теперь остаемся только мы с Мией. Смотрим друг другу в глаза. Ее глаза гораздо более доверчивые, чем мои. Я поражена тем, какие у нее длинные ресницы, какая тонкая кожа на веках, практически прозрачная, и какая она вся ну просто идеальная. Кожа у нее как фарфор, но только теплее. У меня вдруг мелькает мысль, что маленькие дети подобны чистой доске – они еще не испытывали разочарования; они считают мир счастливым местом, в котором обещания сдерживаются, а сбор вторсырья действительно имеет смысл. Интересно, что станет первым ее разочарованием?.. Очевидно, мать.

Малышка улыбается мне, широко, искренне, излучая счастье, словно говорит: «О, это ты, это просто замечательно», и между нами словно проскакивает электрический разряд, от нее ко мне. У меня перед глазами все расплывается. Когда вернувшаяся Ханна забирает девочку, я непроизвольно обнимаю ее крепче, и миссис Картер приходится приложить силу.

Наконец Ханна представляет меня мистеру Картеру. Мы в его кабинете, просторном помещении с большим столом из красного дерева посредине, книжным шкафом вдоль всей стены и страницами средневековых рукописей в рамках напротив. Это так впечатляет, что я едва не делаю реверанс.

Харви Картер ниже ростом, чем я ожидала. Он крепко пожимает мне руку и говорит, что рад видеть меня у себя дома. Сообщает, что работает в юридической фирме и очень занят.

– Вы почти не будете меня видеть, – говорит он.

Его контора где-то в центре, и Харви часто задерживается допоздна. Время от времени он на несколько дней отлучается в свой лондонский офис. Ханна с гордостью добавляет, что ее муж – один из основателей фирмы, и Харви игриво отмахивается от нее.

Он производит впечатление хорошего человека: у него большое, открытое, дружелюбное лицо, и когда он смотрит на жену, оно сияет. Представляю себе, какое лицо у него будет, когда он поймет, что его использовали, – когда Ханна за закуской из черной икры объявит, что ничего не получилось и она уходит; когда он получит требование на десятки миллионов долларов от ее очень дорогого, очень пронырливого адвоката, специалиста по разводам; когда он случайно наткнется на обложку глянцевого журнала и увидит свою бывшую жену, загорающую на борту яхты, где ей сосет пальцы на ногах какой-нибудь загорелый жеребец, и осознает, что это он заплатил за все, в том числе и за жеребца.

Я чувствую поднимающуюся в нем волну ярости и мысленно телеграфирую, что все будет в порядке, что до этого дело не дойдет. Потому что у меня есть совесть. Я расправлюсь с Ханной до того, как она успеет ему навредить. Потому что, хотя мы и будем снимать домашнее видео, Харви и я, я их ни за что не использую. Они нужны мне исключительно в качестве рычага, только и всего. Я человек не злой и ни за что не сделаю больно невиновному. Это я также мысленно телеграфирую Харви, стоя перед ним, – скромная, милая и краснеющая от застенчивости. Подозреваю, это как раз то, что ему нравится.

Глава 12

Сегодня мое первое утро на работе, и будильник срабатывает в шесть тридцать. Я отключаю его и снова засыпаю, поскольку Ханна сказала, что сегодня они сами приготовят себе завтрак, и какая разница, если я встану в семь часов, в восемь или в девять? Но затем она стучит мне в дверь.

– Луиза, всё в порядке?

И мне приходится сказать, что у меня не сработал будильник.

– Больше такое не произойдет, – говорю я, все еще не очнувшаяся от сна.

* * *

В этом доме телефоны практически в каждой комнате. Эта система также работает для внутренних переговоров – вот как Ханна связывается со мной, если я ей нужна. В мое первое рабочее утро звонит телефон, и я снимаю трубку, полагая, что должна сделать именно это, и уже готова выпалить: «Особняк Картеров!», как вдруг слышу в трубке голос Ханны:

– Привет, папа.

Мое сердце выписывает пируэт. Ее отец. Тот отвратительный человек, чье мерзкое красное лицо являлось мне в кошмарных снах с тех самых пор, как я его впервые увидела. Это он должен был умереть вместо моего отца. Я часто думаю об этом, как думаю и о том, чтобы его убить.

– Он отказал, – говорит Ханна. – Извини.

Ее отец молчит, но я слышу, как он сопит носом, медленно, шумно, словно настраивается на драку.

– Извини, – повторяет Ханна.

– Значит, ты не хочешь помочь своему родному отцу, так?

– Дело не в этом. Деньги не мои.

– Вы, богачи, все одинаковые, правда? Чем больше у вас денег, тем неохотнее вы с ними расстаетесь… Никогда не думал, что ты станешь такой. Мы с матерью воспитывали тебя не так.