Ля_Тортуга. От Аляски до Огненной Земли

Когда мы спросили в местечке Эскинтла, есть ли проселочная дорога в Уистлу, нас неожиданно обрадовали: здесь недавно провели новое шоссе, по которому грузовики возят кофе с гор к железной дороге. Я был счастлив оттого, что мы снова попадем на настоящую дорогу, но, к моему удивлению, это не произвело никакого впечатления на Элен. Мы тронулись через банановые плантации, потом поднялись вверх, в горы, где на склонах росли кусты кофе, а внизу, в долинах, с грохотом разбивались водопады. Сквозь туман деревья выступали точно зеленое кружево на белой гигроскопической вате. Дорога вилась все выше и выше. Начался дождь. Я хотел во что бы то ни стало попасть в Уистлу и отчаянно жал, буксуя на скользких глинистых поворотах и подпрыгивая на шатких валунах. Дождь лил целый час; но вот наконец мы начали спускаться и только тогда обнаружили, что залитые болотной грязью тормоза не держат на крутых уклонах. На самой малой скорости, тормозя мотором, мы скользили вниз по узкой дороге, стараясь как можно плотнее прижиматься к горе. К вечеру мы снова спустились в долину и с облегчением обнаружили, что дождь здесь был совсем небольшой. Однако, проделав петлю в тридцать миль, мы всего на пять миль приблизились к Уистле; оставалось еще одиннадцать. Мы сделали привал на каменистой отмели в середине реки, а на следующее утро покатили в Уистлу по хорошо наезженной дороге. И, покрывая эти последние двадцать пять миль до Тапачулы по самым богатым кофейным плантациям Мексики, мы испытывали тот же подъем, что и четыре года назад. В эту ночь 10 марта, после одиннадцати дней пути, пройдя двести сорок миль и истратив почти пятьдесят галлонов бензина, мы наконец прибыли в Тапачулу.

После ярких звезд, жужжания насекомых и скрипа телег ночная жизнь города с его неоновыми огнями, радиолами и мчащимися автомобилями показалась нам призрачной и почти фантастичной. Счастливые, мы скользили по гладкой мостовой в поисках отеля. Перед «Гранд-отель Интернасиональ» я оставил Элен в машине и осторожно пробрался в холл, где несколько изысканно одетых мужчин стояли, обмахиваясь веерами. Я-то, конечно, выглядел как герой какого-нибудь романа Стейнбека. С презрением взглянув в мою сторону, портье сказал, что у них нет номеров. Я рассердился. Пока люди в холле шептались: «Loco americano»[15], я на ломаном испанском языке объяснил портье, откуда я приехал, и, бросив беспокойный взгляд на ресторан, полный посетителей, Он с неохотой дал мне комнату, но при этом решительно потребовал, чтобы мы внесли чемоданы с черного хода.

Наконец «Черепаха» была водворена на место, и мы, благословляя темноту, выгрузили огромные узлы грязной одежды, фотоаппараты, чемоданы, пишущую машинку и вообще все движимое имущество.

— Пусть Дина идет рядом, — предупредил я. — Я побоялся сказать клерку, что ко всему прочему у нас есть еще и собака.

Так по черной лестнице мы пробрались в свою каморку.

На следующее утро Элен осталась уговаривать прачку взять горы нашего грязного белья, а я повел «Черепаху» в агентство «Виллис». Агентство, пожалуй, слишком громкое название для открытого навеса, пристроенного к одной из стен грязного двора, где под моим присмотром «Черепаху» разбирали, чистили, смазывали. Пока я прыгал вокруг, стараясь уследить за деталями, разбросанными по всему двору, maestro, то есть главный механик, сидел в углу и с важным видом командовал двумя мужчинами и тремя мальчишками. Постепенно я начал давать им свой инструмент, так как у них явно не было комплекта и вместо гаечного ключа они пускали в ход молоток и зубило. Ровно в два часа они побросали все как попало и ушли: началась сиеста.

Я подсчитал все повреждения, которые получила «Черепаха» за последние одиннадцать дней. Мы-то с Элен наберем по десять фунтов, которые потеряли, но «Черепаха» уже никогда не будет такой, как прежде. Ее бока и днище были покрыты вмятинами от ударов о камни и пни, краска содрана острыми ветками, а обе полки для канистр покосились. Вдобавок ко всему во время переезда мы потеряли резиновую пробку из днища, и в корпус набралось галлонов двадцать воды. Пробку мы поставили новую, но царапины и вмятины были боевыми, заслуженными ранами, и мы не стали их трогать.

Вскоре после того как рабочие возобновили ремонт, к навесу подъехал какой-то зеленый джип. Я был слишком озабочен тем, чтобы все детали «Черепахи» вновь попали на свои места, и не обратил внимания на пришельца, пока один из рабочих не тронул меня за плечо со словами:

— Это ваш земляк.

Тут только я заметил калифорнийский номер и, что еще более удивительно, герб калифорнийского университета на боку. Вот неожиданность! Из-за руля вылез высокий молодой рыжеволосый парень с военной выправкой, в рубашке и штанах цвета хаки. Он широко улыбнулся и сказал:

— Так вот что за штука взволновала всю страну от Арриаги до Тапачулы! Меня зовут Эд Маркелл.

— Очень рад познакомиться, — ответил я, снова поглядев на герб калифорнийского университета. — Ну и ну, будь вы сам доктор Ливингстон, я удивился бы не больше. Что вы тут делаете?