Лиа. Жизнь не по нотам

Срань господня, да он и правда не может нормально на это реагировать, а ведь речь всего лишь о дружбе. О платонической, исключительно гетеросексуальной дружбе. Правда убьет его – и я не преувеличиваю. Класс. Меня подташнивает от одной мысли.

– Так вот, – Ник смотрит на мой лоб, а не в глаза, – ты же скажешь, если Эбби будет говорить обо мне?

– Конечно.

– Здорово. Круто. Это правда для меня важно.

Чувство вины сжигает меня изнутри.

Кажется, эта пятница тянется бесконечно; время будто застыло на месте.

Эбби ждет меня у шкафчика, на том самом месте, где утром стоял Ник.

– Готова? – спрашивает она с улыбкой, а я просто любуюсь ею.

Сегодня волосы у нее собраны, щеки горят. Кажется, она даже подвела глаза, но это всегда сложно сказать из-за ресниц. О, эти ресницы… На ней платье – перепоясанное, с коротким рукавом, – колготки и высокие сапоги.

– Я купила их в Афинах, – напоминает Эбби, проследив за моим взглядом.

– Знаю.

– У тебя классное платье.

Еще бы, ведь это то самое платье – со вселенной и звездами. Не совру, если скажу, что это самый крутой наряд в моем гардеробе – после выпускного платья, конечно.

– Погода отличная, так что я знаю, куда мы поедем.

Ничего себе. Куда это она собралась? Я пытаюсь держать себя в руках, но черт возьми, это звучит как приглашение на свидание.

– Я не против, что бы ты ни придумала.

– С каких пор ты стала такой сговорчивой?

– Я всегда сговорчивая. Не понимаю, о чем ты, Сусо.

– Каждый раз, когда ты называешь меня по фамилии, я начинаю подозревать, что передо мной Гаррет, который надел маску Лиа.

– Думаешь, у меня есть маски?

– Не сомневаюсь. – Эбби сворачивает в боковой коридор, ведущий к заднему выходу. В конце его нас ждут несколько пар распашных дверей; забавно, что я не замечала их раньше, хотя постоянно тут хожу. Эбби открывает одну из них, придерживает бедром, и я выхожу следом за ней наружу, навстречу теплому весеннему дню. Мы оказались во дворе за школой; неподалеку бежит дорожка, ведущая на футбольное поле.

– Будем играть в футбол? – уточняю я. Только этого не хватало: еще одна странная игра со спортивными снарядами. Это что, какой-то ритуал для расставшихся парочек?

– Непременно. Ты будешь корнербэком?

– Хорошо. Только у меня есть вопрос.

– Какой?

Я выхожу на дорожку следом, пытаясь подстроиться под ее шаг.

– Корнербэк[31] и квотербэк[32] – это разные люди?

– Шутишь?

– Я подумала, вдруг кому-то просто лень выговаривать лишние буквы.

– Ха! Боже, ты такая забавная.

– А вот и нет.

– А вот и да.

Я чувствую, как неприлично сильно краснею. На щеках можно смело жарить бифштекс, а также плавить градусники и выпрямлять волосы. При прикосновении есть риск получить ожог второй степени.

– И все-таки зачем мы идем на футбольное поле?

– Потому что ты там ни разу не была.

– Не угадала. – Я прячу улыбку. – Пять лет назад я ходила на игру университета Джорджии.

– Дай угадаю: неужели с Морган?

– Ага.

– Я говорила тебе, что она извинилась?

– Правда?

– Да, несколько дней назад. Видно было, что ей не по себе. – Эбби неожиданно сворачивает налево и оглядывается через плечо, чтобы убедиться, что я не отстаю, потом проходит в зазор между трибунами на дорожку, опоясывающую поле.

– Справедливо. Она же вела себя по-свински.

– Верно. Но я рада, что она извинилась.

После этих слов она без предупреждения срывается с места и бежит на середину поля, где и плюхается с размаху на траву. Когда я добираюсь туда же, Эбби уже лежит на спине, опершись на локти.

Я устраиваюсь рядом.

– Теперь у вас мир?

– Наверное. – Она пожимает плечами. – Не буду врать – это было обидно. И очень больно. К тому же я слышу такое постоянно. И каждый раз решаю доказать людям, что они не правы, поэтому стремлюсь стать идеальной, а это, во-первых, вредно, а во-вторых, ужасно утомительно. Ненавижу это чувство. – Эбби вздыхает. – Но ссоры я тоже ненавижу, особенно сейчас, перед выпуском. Так что… не знаю.

– Понятно.

– Вроде как я ее простила, но доверять ей уже не смогу. Слишком запутанно?

– Нет, все ясно, – киваю я.

Эбби придвигается ближе.

– Это здорово, что ты за меня заступилась.

– Я заступилась не за тебя, а за равенство прав.

– Это тоже круто, – говорит она с едва заметной улыбкой. Я не могу отвести взгляд от ее коленей, от складок подола юбки на траве. – И вообще… – Эбби морщит нос.

Я морщу нос в ответ.

– Не делай так. – Она прикрывает глаза.

– Как?

– Так. У тебя веснушки на носу. Это так забавно.

– Не понимаю, о чем ты.

Она качает головой, закрыв лицо руками, потом смотрит на меня сквозь пальцы.

– Ты такая милая.

– Кхм.

– И теперь ты краснеешь.

– Вот и нет.

– Вот и да. К тому же это тоже ужасно мило, так что прекрати.

Поверить не могу. Либо она со мной флиртует – тогда это невероятно подло, – либо нет, и тогда… Все сложно.

Я лежу на спине, согнув колени. Эбби смотрит на меня, потом ложится рядом, так что между нами остается не больше пары сантиметров, как тогда, в сентябре во время ночевки у Морган. Дует легкий прохладный ветерок, я наблюдаю за тем, как он играет с ее челкой. Эбби такая красивая, что мне физически больно. Приходится отвернуться и начать разглядывать облака.