Лиа. Жизнь не по нотам

– Почему? Без этого ведь можно обойтись. – Она наклоняется вперед, упираясь подбородком мне в затылок. – Просто пообещай, что не станешь себя накручивать.

И тут я понимаю страшное…

– БЛИН.

– Ты чего? – В зеркале я вижу, как мама приподнимает брови.

– Я такая дура.

– Сомневаюсь.

– У меня нет подходящего лифчика.

– Хм-м. – Мама закалывает последнюю прядь и улыбается. – Неплохо вышло, правда?

Не могу не согласиться. Она превзошла саму себя. Не знаю, как у нее получилось, только теперь мои волосы выглядят мягкими и лежат волнами; по бокам они присобраны, а возле лица вьются отдельные пряди. Из-за того, что я в пижаме, кажется, что моя голова и тело принадлежат двум разным людям, но с платьем наверняка будет огонь.

Если не принимать во внимание тот факт, что у меня нет сраного лифчика.

– Нужно что-то без лямок.

– У тебя такого нет?

– Нет, откуда?

– Но у тебя же открытое платье.

– Не смешно. Я в панике.

– Ли-и. – Мамины руки ложатся мне на плечи. – У нас есть еще несколько часов до приезда Гаррета. Найдем мы тебе лифчик.

– Где?

– Где угодно. В том же «Таргете»[33]. Давай, надевай джинсы. – Она тянется за сумочкой. – Мы домчим туда за минуту.

Вот только машина не заводится.

– Ну уж нет, – бормочет мама под беспомощные щелчки ключа зажигания. – Не сегодня, лукавый.

– Скажи, что это розыгрыш…

– Погоди. – Она толкает руль, потом открывает и снова захлопывает дверь. – Попробую еще раз.

Глухо.

Мама, кажется, готова впасть в панику.

– Может, нужно подуть на ключ?

– Это миф, мам.

– Ну же, – продолжает уговаривать она машину, стукнув руками по рулю. – Именно сейчас… Гребаная машина.

– Пожалуйста, не говори «гребаная».

Она бросает на меня смущенный взгляд.

– Ты же сама любишь крепкие выражения.

– Люблю. Но ты делаешь все неправильно. Это слово применительно к нашей машине произносится без «гр» в начале, мам.

– Поверить не могу, что она сломалась сейчас.

– Это знак, – согласно киваю я.

– Какой?

– Что я должна остаться дома.

Теперь мама закатывает глаза.

– Хочешь пропустить выпускной из-за лифчика?

– Из-за его отсутствия, если точнее. И из-за того, что у меня нет шансов это исправить.

Вместо ответа мама лезет в сумочку и достает телефон, потом открывает вкладку с избранными номерами.

– Кому ты звонишь?

Она пропускает вопрос мимо ушей.

– О черт, нет. – Я пытаюсь выхватить у нее трубку, но та оказывается вне пределов досягаемости. – Ты звонишь Уэллсу?

Молчание. Она нажимает кнопку вызова.

– Только не говори, что хочешь попросить Уэллса купить мне лифчик. Пожалуйста!

– Почему нет?

Я слышу гудки.

– Потому что это лифчик.

– И что?

– Это отвратительно.

– Что, лифчик? Отвратительный? – Я открываю рот, но мама продолжает говорить: – Девочка моя, если ты находишь лифчики отвратительными, что же с тобой будет, когда ты узнаешь о сиськах… Да, привет, милый. – Она говорит это совершенно другим голосом, прерывая свой монолог. Я представляю себе Уэллса на другом конце воображаемого провода, телефон прижат к раздражающе маленькому уху.

Я хлопаю маму по руке, она поворачивается и подмигивает.

– Мы с Лиа хотим попросить тебя об одолжении.

Я отчаянно мотаю головой, но мама игнорирует мои мольбы и снова отворачивается.

– У нас сдохла машина, но Лиа только что поняла, что ей срочно нужно…

Я возмущенно скрещиваю руки на груди.

– …кое-что купить, – продолжает мама. Потом она замолкает; я с трудом различаю голос Уэллса.

– Понятно. До пяти.

Снова пауза и смех.

– Да, сдохла окончательно.

Она кивает и бросает на меня довольный взгляд.

– Спасибо, милый. Люблю тебя.

Во-первых, фу! Во-вторых, вот срань! Мама и Уэллс на этапе «люблю тебя». Меня сейчас стошнит.

Закончив разговор, мама поворачивается ко мне.

– Он приедет через пятнадцать минут, поможет завестись.

– Круто.

– Не за что. – Она вопросительно вскидывает брови.

Я краснею.

– Спасибо.

Это странно. Мы не выходим из машины, даже ремни безопасности не расстегиваем. Как будто кто-то поставил мир на паузу. В салоне пахнет лаком для волос. На меня снова накатывает это ощущение смены такта. Маленькая колючка внутри. Мама барабанит по рулю, мурлыча что-то себе под нос.

– Так вы с Уэллсом тайно помолвлены или что?

Она замирает.

– С чего ты это взяла?

– Просто спросила.

– Нет, Лиа. – Мама вздыхает. – Мы не помолвлены.

– Может быть, вы собираетесь обручиться?

– Хм. Мне об этом ничего неизвестно.

– Но ты согласилась бы, если бы он предложил?

– Так, минуточку, притормози. К чему все эти вопросы?

– Просто любопытно. – Я залезаю на сиденье с ногами и поворачиваюсь к окну. Все вокруг зеленое и тонет в солнечном свете. Сраный идеальный апрель.

– Если бы он сделал мне предложение сегодня? Не знаю, – говорит мама. – Брак – серьезное дело. Я знаю только, что очень его люблю.

– Почему?

– Почему я люблю Уэллса?

– Ну, кроме денег.

– Что, прости? – Она сверкает глазами. – Знаешь, это здорово обидно и совершенно не соответствует истине.

– Тогда я не понимаю.

– Что именно?

– Ты бы точно не вышла за него замуж из-за внешности, – продолжаю я, но стоит словам сорваться с языка, как я начинаю о них жалеть. Щеки заливает краской. Не понимаю, почему я так с ней жестока.

– Ты шутишь?

– Прости.