Лягушка в сметане

Она так расслабилась, так навострилась себя жалеть, что даже не прибрала квартиру. Люди входили в обуви. Вон на паркете и линолеуме до сих пор грязные следы.

Варвара схватила швабру, чего прежде не делала, потому швабре три года, а она до сих пор новая. Но ползать и мыть руками было некогда.

Она стала быстро протирать пол, поглядывая на часы. Ну, минут-то пятнадцать у нее в запасе есть. Вряд ли Вадим опять звонит ей прямо от подъезда.

Домыть она успела. И на стол накрыть в гостиной. Даже если мама опять Вадима накормила, почему бы им вдвоем не посидеть за бутылочкой.

«Он за рулем не пьёт!» – напомнил ей внутренний голос.

Тогда, может, Вадим поставит машину на стоянку и… И вернётся домой на такси! Придумав такой простой выход, Варя успокоилась и продолжала накрывать на стол. Положила ножи и вилки. Гости, которые разошлись совсем недавно, ели все ложками. Свекровь сказала, что на поминках вилки класть не положено.

Сама Варя ничего этакого не знала. У них, по счастью, в родне последние двадцать пять лет никто не умирал. Когда Варе было именно пять, умерла прабабушка, но Варя из той траурной церемонии ничего не запомнила.

«И всё-таки девять дней! – напомнила себе она. – Их отмечать положено».

Но вот как быть с таким: она посидит за столом с молодым человеком, только и всего. Или нельзя и этого? Немного выпьют, помянут Бориса… Внутренний голос по этому поводу молчал, и Варя перестала себя терзать.

Почему-то ей вдруг подумалось, что будь у неё ребенок, она совсем по-другому смотрела бы на мир. И горевала бы по-настоящему: осталась одна с ребенком. И не чувствовала бы такого безразличного одиночества…

Но тут позвонили в дверь, и она, подбежав, распахнула ее, совсем забыв глянуть в глазок.

– Все-таки случай с грабителем акций не напугал тебя, – ворчливо заметил Вадим. – Опять открываешь дверь, не спрашивая, кто там.

Но потом спохватился, что стоит в коридоре с букетом цветов и разглагольствует, вручил его Варе. Он подумал, что раз ей сейчас плохо – она сама сказала, – то, может, цветы немного скрасят её плохое настроение.

Он снял куртку в прихожей, пробормотал:

– А у тебя тепло.

Немного подумал и снял свитер.

– Проходи, – сказала Варя, ухватывая его за рубаху, когда он привычно свернул к кухне. – Нет, сегодня хочется не будничного. Давай в гостиной посидим.

И продолжила, торопясь, словно боялась, что он её не так поймет:

– Я подумала, что мы могли бы выпить немного. А домой в крайнем случае ты можешь на такси вернуться.

Она мысленно ахнула на свое «в крайнем случае», но Вадим на ее оговорку никак не отреагировал, и Варвара с досадой подумала, что она просто королева перестраховки. Всё время пятится, да оглядывается, да стесняется, да мнётся…

Тут же, впрочем, Варя себя и успокоила. В квартире три комнаты. Неужели она не найдёт места, где устроить человека на ночлег? Сама она ляжет в супружеской спальне. Никто на её честь покушаться не станет – девять дней все-таки!

С тем она и села за стол, добавив к закускам печеночный паштет и заливное из холодильника.

Так получилось, что в доме вина не осталось, и они принялись пить водку. Понемногу, конечно.

Варя была приятно удивлена, что Вадим не наливает в рюмки непременно по полной, как всегда делал Борис, и не отправляет залпом в рот, следя одним глазом, чтобы и Варвара непременно допивала. Такой тост, как можно сачковать!

Один раз она так набралась, что не помнила, что делала и говорила. Это был первый и последний раз, когда Варвара не контролировала себя. Но именно этот случай и любил вспоминать Борис, каждый раз приводя её в ужасное смущение.

– Что тогда наша скромница вытворяла! – хитро жмурился он и даже сладострастно причмокивал.

– Что я вытворяла? – пыталась добиться от него Варя, но ей это так и не удалось.

С Вадимом всё обстояло по-другому. Если он и следил за её рюмкой, то только для того, чтобы наполнить в момент очередного тоста.

И всё-таки Варя опьянела. С появлением Вадима в ее квартире как раз в такую плохую минуту, когда она была готова завыть от одиночества, женщина расслабилась. Не то чтобы не соображала, а как-то без напряжения общалась.

О чём они в основном говорили? Сначала выпили за помин души Бориса, а потом стали беседовать, конечно же, о том, что волновало обоих: как проникнуть на дачу и разобраться наконец, что к чему, и кто ее оккупировал.

Варя уже не отстаивала вариант их плана, как обезопасить себя от собаки. Тогда кому-то, скорее всего Вадиму, пришлось бы спускаться вниз, чтобы закрыть вольер на задвижку, пока Варвара, лежа на заборе, станет держать прицепленный к удочке кусок мяса.

Теперь она легко согласилась на снотворное, удивляясь, почему прежде ей так было «собачку жалко». Она даже, кажется, обидела Вадима.

– Я нисколько не обиделся, – покачал головой он, – ничего странного нет в том, что такой женщине, как ты, свойственна жалость. Точнее, милосердие.

Варя вначале стушевалась, но потом вдруг стала доказывать – вот тут-то и взыграл в ней алкоголь! – что Вадим ошибается в отношении её. На самом деле Варвара – черствая, бесчувственная женщина.