Лягушки

– Меня интересуют не кулинарные привязанности Турищева, другое, – сказал Ковригин. – Отчего у него была такая тяга к водяным существам, мифологическим и из местных поверий? Что за сюжет с хороводом лягушек вызвал фонтан вот здесь, под нашим балконом?

– Для меня и самого это загадка, – сказал Острецов. – Да, графский дом и дворы, северный и южный, сотворялись долго, доделки и покупки к ним в Италии продолжались и после кончины графа. Но всё по его велению, по его росписи ролей, скажем, по его сценарию, по его наброскам и ведомостям. Сюжет же и смыслы хотений или просто блажи барина и нам неведомы. Прямо под нами с вами аркады. Место для прогулок в дождливые дни, арки, никакого отношения не имеющие к нормам северного классицизма, зимой у нас – холода и сугробы, в пору дома отдыха арки заделали, но мы их открыли. Так вот, под каждой аркой – ниша, и во всех нишах – мраморные изваяния из Италии, чаще – копии, правда, восемнадцатого века, но есть и оригиналы музейного значения, о них из скромности умолчу… Все они были заказаны по списку графа Турищева. При доме отдыха их сволокли в коридоры и подвалы здания… Кстати, сейчас одно из наших мраморных украшений по настоянию городского Головы Михеева приветствует гостей Синежтура у вокзала на площади имени Каменной Бабы. Временно мы уступили её в аренду…

– Каллипига! – обрадовался Ковригин, будто родственницу его только что упомянули с почтением.

– Какая ещё Каллипига? – насторожился Острецов.

– Потом объясню, – сказал Ковригин. – А нельзя ли на минуту спуститься к аркам?

– Пожалуйста, – сказал Острецов и чуть повернул одну из балясин каменного парапета балкона.

Сдвинулась плита балконного пола, под ней сейчас же возникла лестница, надо полагать, чугунная, из одного семейства с лестницей у Заводского пруда.

– Не моя затея, – будто оправдываясь, произнёс Острецов. – Всё это фантазии и прожекты графа Николая Борисовича Турищева. Но их пришлось оживлять. Хотя систему и смысл фантазий, повторюсь, так и не удалось разгадать… Каллипига… Каллипига… Что же это за Каллипига такая?

А Ковригин уже и не слушал хозяина. Ниш под арками устроили тридцать шесть, и персонажи, оказалось, что и не только мраморные, но и гипсовые, и деревянные, и бронзовые, проживали в них самые разнообразные. Ходил Ковригин мимо них, рот открыв, и мыслей о каких-либо смыслах или системах в нём не могло сейчас возникнуть. Своё состояние он не способен был назвать. Удивление? Недоумение? Восхищение? Нет, решил Ковригин, оценки оставим на потом… В список, составленный графом Николаем Борисовичем для подаркадных ниш, угодили и мифологические личности, причём не обязательно с высот Олимпа, но и из античного сказочного простонародья, и олицетворения стихий природы, и странные божки или зверюги, явно не европейского происхождения…

– Да-а-а… – только и смог пробормотать Ковригин.

Острецов, похоже, смотрел сейчас на турищевское собрание глазами Ковригина. То есть будто бы впервые.

– А это что такое? – удивился Ковригин. – Или кто это такой?

Из ниши зло смотрел на него огненно-коричневый зверь, задние лапы расставив в борцовской стойке, передние же – разведя, явно с намерением захватить чего-либо, причём на лапах его чуть ли не шевелились метровой длины когти-крюки.

– Лягушка, – сказал Острецов. – Лягушка, кажется… От ацтеков. Была завезена в Мадрид Кортесом. Никак не вспомню наименование…

А Ковригин вспомнил. Тлальтекугли. Видел, правда, без внимательного рассмотрения, в мифологическом справочнике. Теперь придётся рассмотреть…

– В фонтане же ведут хоровод лягушки совершенно обыкновенные… – задумался Ковригин. – Ага! А вот и наша Каллипига!

К Ковригину поспешил Острецов и был чрезвычайно удивлён увиденным.

– Отчего же она стоит задом к нам?

– Она же – Каллипига! То есть – Прекраснозадая. Как же ей ещё стоять? – воскликнул Ковригин.

– Но раньше она стояла к публике лицом! – разволновался Острецов. – И есть тут несуразность…

– Возможно, лицом к публике она стояла в дневные часы, – принялся размышлять Ковригин, – а ночью, при отсутствии интереса к ней, она ради удобства могла менять позы. В чём же тут несуразность?

– Позы – её дело! Несуразность в другом! Наша Каллипига обязана стоять сейчас на привокзальной площади имени Каменной Бабы. Я же говорил… Она сдана в аренду, и мне за неё заплачено. А она здесь. Дело тут уже в моей репутации. Не козни ли это градоначальника Михеева?..

– У вас ещё и медь пропала, – вспомнил Ковригин. И тут же отругал себя: «Что я вредничаю-то! Что я задираю сильного мира сего?»

– Медь пропала не у меня, а у театра, – Острецов сердито взглянул на Ковригина. – И она нашлась. У вас ещё есть вопросы ко мне?

Вопрос возник сейчас же. В нише слева от Каллипиги стоял голый мужик (впрочем, кто в нишах графа Ведищева был не голый?) со свирелью в руке. Ковригину показалось, что мужик подмигнул ему: мол, привет, и не выдавай наших.

– А этот кем у вас числится? – обратился Ковригин к Острецову.