Лягушки

– Новые поступления, – сказал гарсон. – Затей-то, возможно, и не прибавилось… Но вот особым интересом пользуется одно из новых поступлений. Вернее, одна из поступивших…

– У вас расширение штата? – спросил Ковригин.

– Замена выбывших, – сказал гарсон.

– И кто же эти и в связи с чем выбывшие?

– Посетителям ресторана не обязательно знать о внутренних ситуациях заведения, – строго и с укором произнёс гарсон. – Полезно ли забивать голову лишними сведениями? И разрешите, Александр Андреевич, мне отправиться за вашими закусками и начальными напитками. А то как бы нам в приятных разговорах не забыть о времени отправления вашего поезда. – Резонно, – согласился Ковригин. – Тем более что мне всё же потребуется пятнадцать минут для экскурсии в шахматный отсек.

– Это как посчитаете нужным…

Через пять минут столик Ковригина был накрыт и приготовлен к благоудовольствиям уважаемого посетителя. Исходил пар от только что сваренных раков, от вынутых из горячей кухонной кастрюли картофелин, оказавшихся на блюде соседями как ломтиков малосольной сосьвинской селёдки, так и (на любителя) цельных, неочищенных её экземпляров. В начальные напитки Ковригину Дантон-Гарик определил две кружки синежтурского пива, явно не разбавленного, и в графине – на опытный глаз – двести граммов прозрачной жидкости, способной снять напряжения дня.

– Я ничего не напутал? – поинтересовался гарсон. – Не испортил ли чего?

– Что вы! – воскликнул Ковригин. – Всё именно в наилучшем виде! Вы – кудесник! Вы уловили не только мои желания, но и, простите за вульгаризм, мельчайшие бурчания в моем организме.

– Это не я… – будто бы засмущался гарсон. – Это Распоряжение…

Ковригину бы сейчас же вызнать, чьё это распоряжение и чем оно вызвано, а он уже поднёс ко рту рюмку (вилкой был прихвачен ломтик селёдки) и произнёс:

– Чтоб и вам хотелось!

И пока Ковригин отправлял жидкость в пищевод, гарсон, пожелав гостю тихонравного отдыха и напомнив о возможности особенного блюда, от его столика удалился. Сейчас же ожил фонтан Тортиллы, взыграли подсвеченные струи и отвлекли Ковригина от земных забот. «А теперь переходим к водным процедурам», – будто кто-то прошептал ему. От земных – к водным. Может, к земноводным? Тут, естественно, уместны были раки с пивом. Или лягушки? Но лягушками здешняя кухня не занималась. Так называемые лягушки играли в шахматы и шахбоксинг «по-калмыцки» в своём отсеке, там же имели водоёмы и болота для приватных общений, о чём Ковригин не без удовольствий вспоминал. Значит, в игровом отсеке появились новые шахматистки (их спортискусство пока не запретили), и одна из них взволновала умы и чувства. Не Древеснова ли была ею? Или не на место ли Древесновой, исполнившей свою функцию и получившей за старания, как бы выразилась барышня Долли, преференции в судьбе, была приглашена (вывезена из Парижа) прекрасная шахматистка (хотя какие могут быть в Париже шахматистки?)? При этом Ковригин не был убеждён, что он и в самом деле наблюдал прежде в шахматном отсеке Древеснову и уж тем более нырял именно с ней в молочные воды болота № 16. Просто она была похожа на одну из здешних Лягушек в одеяниях-кожах с блёстками. А может, из-за особенностей и вкусовых привязанностей художника по костюмам, и на всех здешних Лягушек? Так, задумался Ковригин, а не за участие ли в судьбе Древесновой (то есть и за участие в чужой игре) он поощрен нынче некиим Распоряжением, по какому, в частности, для него сейчас же добудут в карибских водах тунца или же наловят под Бангкоком крупных тараканов для горячего блюда?

Но он-то искал вовсе не Древеснову, а Хмелёву…

Стало быть, ход его мыслей был сейчас неверный.

В круглых водяных листьях рядом с золоченой Тортиллой что-то дернулось, мелькнуло, снова дёрнулось…

«Тритонолягуш Костик!» – сообразил Ковригин.

Он ощутил потребность в разговоре с Костиком, то есть и не в разговоре, Костик, помнится, ни слова не произнёс, да и не обязан был произносить слова, а пусть хоть бы и в немом общении с ним. Даже и без переводчика Дантона-Гарика. Без переводчика-то оно, пожалуй, и лучше…

Но Костик не вынырнул, на бортик фонтанного бассейна не взобрался. В воде же под Тортиллой более ничего не дёргалось и не мелькало.

Возможно, и недавнее мелькание чего-то (или когото) Ковригину померещилось…

– Как отдыхаете? – спросил гарсон. Явился. Вежливый, желающий добра.

– Прекрасно! – заявил Ковригин.

– Пти-харчо я вам заказал на всякий случай… Но вы не забыли об особенном блюде?

– Хариус жареный с картофелем фри, – без раздумий произнёс Ковригин и тут же удивился собственному капризу. – А к хариусу и рыбу барабульку таганрогскую, тоже жареную. С золотистой корочкой.